Ну, что тут сказать… Уж больно странная эта гречанка, которая умудрилась не узнать в сюжете с кошкой «римейк» греческого мифа о Медузе Горгоне. Так что же — теперь и греческие мифы, в которых рассказывается о парализующем взгляде Медузы Горгоны, будем прятать от детей?
Что же касается сюжета из «Гарри Поттера», то: 1) кошка не была убита. Она была лишь парализована. В конце этого же тома она излечивается; 2) ее парализация не была жертвой, приносимой кому бы то ни было; вид ее парализованного тельца должен был напугать детей; 3) вообще люди не имели отношения к этому случаю: кошка оцепенелаоттого, что в луже увидела отражение глаз василиска; 4) василиска выпустил на волю самый нехороший персонаж книги, а Гарри убил василиска и прогнал его хозяина… И как же из этого можно было сделать вывод, будто книжки про Гарри Поттера учат приносить кошек в жертву сатане?!
Верно, есть в этой книге[144] девочка, которая стала жертвой магии, «зомби». Но это событие оплакивает потом и она сама, а писательницей состояние «одержимости» оценивается как крайне негативное. Считать, что в этом сюжете есть проповедь сатанизма, — все равно что видеть ее в евангельских рассказах об исцелении Христом бесноватых.
Верно, что «атмосфера все более напоминает триллер, тем более, что все ученики каждую секунду подвержены опасности быть убитыми». Но верно и то, что положительные герои противостоят этим ужасам, находят в себе смелость для борьбы. И побеждают.
Как-то даже неудобно пояснять гречанке, что в любой детской эпопее есть минута «катарсиса» — победа добра следует за, казалось бы, уже безнадежным, триумфом сил зла. И все же — приходится напоминать ей этот термин греческой философии и драматургии, объясненный еще Аристотелем: катарсис есть очищение «путем сострадания и страха» (Поэтика. 1449b 28).
В тексте книги это менее заметно, а вот во второй серии фильма, снятой именно по второму тому сказки (это тот, что так впечатлил греческую Елену), замечательно именно быстрое чередование страшных и смешных эпизодов. Ребенок не успевает еще всерьез испугаться — а уже следует щадящая его психику развязка и шутка.
Конечно, легко давать советы: «Вообще в искусстве для детей должно быть как можно меньше ужасов, особенно снабженных физиологическими подробностями. Вспомните мнимую смерть Белоснежки или Спящей Красавицы, вспомните отрубленную голову богатыря, которую приставляли к туловищу и орошали живой водой. Где описание выпученных глаз и вывалившегося языка? Никакой патологоанатомии»[145].
Но этих советов не слышал Джек Лондон. И те поколения подростков, что, не послушав благочестивых женских советов, успели получить уроки мужества при чтении его рассказов…
Впрочем, тут трудно сказать: классические подростковые авторы не успели послушать советов наших педагогов и потому так «лоханулись», или же эти педагоги в процессе своего воцерковления забыли, как выглядят детские сказки.
Ну что, казалось бы, может быть знакомее истории про Золушку? Тем более, что именно «Золушку» наши критики противопоставляют «Гарри Поттеру»[146]. Но что же мы там читаем? Когда дело дошло до примерки туфельки — «мать подала нож и говорит: «А ты отруби большой палец; когда станешь королевой, все равно пешком ходить тебе не придется». Отрубила девушка палец, натянула с трудом туфельку, закусила губы от боли и вышла к королевичу. И взял он ее себе в невесты. Но надо было проезжать мимо могилы, а сидели там два голубка, и запели они: «Погляди-ка, посмотри, а башмак-то весь в крови"… Посмотрел королевич на ее ногу, видит — кровь из нее течет». Следующая сестра отрезала уже кусок своей пятки… А когда, наконец, принц нашел Золушку, то уже по дороге в церковь те самые голубки выклевали по глазу сестрам Золушки, а по дороге из церкви эти милые птички, ничего не делающие без повеления Золушки, окончательно ослепили ее сестриц[147]… Про «Отрубленную руку» Гауфа и «Эликсир сатаны» Гофмана я вообще молчу.
Так что лучше уж — «Гарри Поттер».
Ну, любят дети «страшное». Должны ли мы сами страшиться этой детской тяги или, напротив, считать, что эта странная детская симпатия к страшилкам про «черную-черную комнату» есть один из способов их взросления и борьбы со страхами?
Разве плохой девочкой выросла Таня Ларина? А ведь детство ее было «трудным»:
Дика, печальна, молчалива, Как лань лесная боязлива, Она в семье своей родной Казалась девочкой чужой. Она ласкаться не умела К отцу, ни к матери своей; Дитя сама, в толпе детей Играть и прыгать не хотела И часто целый день одна Сидела молча у окна. И были детские проказы Ей чужды: страшные рассказы Зимою в темноте ночей Пленяли больше сердце ей.