Поэтому, Воронцовым двигало лишь одно желание – спасти свою девушку от очередной порции саморазрушения. А это значило – ему нужно найти способ освободиться.
Окинув беглым взглядом грязное полутемное помещение, Дан задумался. В его голове словно что-то щелкнуло, отключая все эмоции и запуская своеобразный сканер, который словно подчищал его взгляд, слой за слоем, убирая всю шелуху и ненужное. Стул – неплохо, но чтобы его взять, нужно иметь свободные руки, кусок металлической трубы – уже лучше, но до него, опять же, нужно еще добраться. Воронцов понимал, что стоит ему хотя бы дернуться в ту сторону – и ему прилетит ногой, обутой в грязный ботинок. Значит, остается лишь одно – включать смекалку и хитрость.
Закашлявшись, Дан сполз по стене на пол, вполне реалистично изображая припадок. Помогли не только актерские навыки, но и богатая профессиональная практика – в его кабинете чего только не происходило за годы работы. Поэтому, покопавшись в памяти, Воронцов примерил на себя роль эпилептика, многочисленные побои которого спровоцировали приступ.
Громила сперва недоверчиво косился в сторону Дана, словно надеясь, что тот просто прикидывается. Доктор, однако, прекращать свое действо явно не планировал. Более того – он начал хрипеть, лицо его покраснело, и со стороны могло показаться, что мужчина задыхается, проглотив собственный язык.
Охранник Воронцова занервничал.
- Эй, ну-ка прекращай, - неуверенно выдавил он из себя, непроизвольно повышая голос.
Он помнил наказ Анны – мужик должен оставаться невредимым. Иначе девчонка на контакт может и не пойти. И если этот докторишка помрет в то время, как его стерег именно он – Аня по головке его явно не погладит. А Дан, словно чувствуя неуверенность своего тюремщика, добавил к своему спектаклю еще и конвульсии, начав беспорядочно дергаться на полу, безостановочно хрипя.
- Ну твою мать, - рыкнул охранник сквозь зубы, - Что там с тобой? – пробормотал он недовольно, наклоняясь над дергающимся Воронцовым.
А тот, словно только и дожидаясь, не стал медлить. Размахнувшись, он ударил ногой своего противника в солнечное сплетение. Громила некрасиво всхлипнул и осел на пол, безуспешно пытаясь глотнуть кислород. Перед его глазами вспыхнули белые пятна, а легкие сжались от нехватки воздуха. Дан мог бы ему даже посочувствовать – Лис нередко прописывал ему «в дыхалку», закаляя тем самым тело и дух – но ему было сейчас не до сантиментов. Вскочив на ноги, доктор пнул противника по лицу, одним мощным ударом вырубая его. И только после того, как мужик, потеряв сознание, бесформенной кучей распластался на полу, Дан выдохнул.
Но отдыхать ему было некогда – его ждала Алиса. Обыскав поверженного противника, Воронцов нашел складной нож и, неловко орудуя пальцами, смог, наконец, освободить руки. Потирая чуть занемевшие запястья, доктор поднялся на ноги и, прихватив на всякий случай нож, отправился на поиски. Он запомнил, какими коридорами его вели, так что составление маршрута не вызвало у него особых затруднений. И уже через пару минут он стоял возле дверного проема, осторожно заглядывая внутрь – и тут же встречаясь глазами с горящим взглядом Алисы.
Его душу тут же затопила волна облегчения – девушка выглядела невредимой. В этом он итак не сомневался – понимал, что той чокнутой блондинке Флорес нужна живой, но визуальное подтверждение всё равно напомнило глоток свежего воздуха. Но внешне он никак это не показал – ни один мускул не дрогнул на его лице. Он лишь поднес палец к губам, мысленно умаляя свою девушку молчать. И та, будто услышав его, послушалась. Она даже изобразила подобие кивка – рефлекторно дернула головой – и перевела взгляд на своего охранника. И, судя по её сосредоточенному лицу, она явно пыталась найти какой-то выход.
*****
Повернувшись к Дэну, я, игнорируя радость, которая пробудилась во мне, стоило увидеть Воронцова, начала судорожно размышлять, как бы отвлечь его. Теоретически я допускала мысль, что Дан может вырубить его и без моей помощи, но док выглядел малость потрепанным, и я понимала, что подстраховать Дана будет не лишним. Вот только как?
Взгляд мой зацепился за руку Дениса, и точнее – за край его татуировки, который выглядывал из-за рукава закатанной кожаной куртки. Мой страж вообще, как я поняла, очень любил нательную живопись - то тут, то там, проглядывали кусочки картинок. Но меня зацепила только одна – цветок, который выделялся на фоне остального «рукава» своими мягкими и плавными линиями.