- Ты – моя. Во всех смыслах. И как бы ты не пыталась от меня избавиться – у тебя ничего не выйдет. Поэтому, давай ты уже перестанешь пытаться, и мы начнем, наконец, просто жить, и наслаждаться каждой минутой.
Я слабо улыбнулась, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Он говорил всё то, что я мечтала услышать долгие годы, когда грезила о большой и чистой любви. И я понимала, что эти слова произносятся не потому, что я хочу их услышать, а потому что они – искренни. Я чувствовала это – сердцем, душой, которая так отчаянно тянулась к нему. Словно она раньше меня поняла, что вот он – тот человек, который станет мне опорой, крепостью, моей тихой гаванью.
Он излечил мое тело, мою душу, и даже сердце мое собрал по кусочкам, склеив так, что даже трещинок не видно. Лишь в его руках я впервые за долгое время смогла ощутить себя цельным человеком, личностью. Готова ли я от этого отказаться? Вот уж точно нет!
Поэтому, сморгнув слезы, я, не удержавшись от смешка, сказала:
- Хорошо.
Дан чуть отодвинулся и, словно не веря, переспросил:
- Хорошо?
Я кивнула:
- Мы можем попробовать. Но всё должно быть правильно, - добавила я, - Ты ведь сам говорил – я этого заслуживаю.
Хмыкнув, Дан откинулся на спинку дивана и, почесав подбородок, уточнил:
- Правильно? То есть мне всё же придется развестись с женой?
Вот это поворот. Приподняв бровь, я поинтересовалась, даже не пытаясь скрыть свое удивление, смешанное с негодованием:
- Ты до сих пор этого не сделал?!
Нет, вы это видели? Я понимала, что сама в какой-то степени виновата – нужно было как-то обозначить этот момент с самого начала, а не кидаться в омут страсти. Но мне было в какой-то степени неудобно спрашивать у Дана, на какой стадии его развод. Не хотелось казаться навязчивой и указывать взрослому мужчине.
Который в ответ на мой вопрос лишь развел руками, изображая из себя святую невинность:
- Ну, во-первых, мне было некогда. Я занимался тем, что вправлял тебе мозги. Потом еще спасал тебя от наркоторговцев, доказывал нашему лучшему другу в его супер секретном штабе, что ты смыла вещественные доказательства не по глупости, а из-за испуга…мне продолжать?
Хмыкнув, я покачала головой:
- Не стоит. Лучше скажи, что во-вторых.
Воронцов покачал головой, усмехнувшись:
- Какая любопытная. А во-вторых – рядом с тобой я совершенно не думаю о других женщинах, тем более – без пяти минут бывших жёнах.
Это он уже практически шепнул мне в губы, придвинувшись максимально близко. И, разумеется, я не смогла удержаться от того, чтобы не попробовать его уста на вкус. Дан, кажется, только и ждал от меня этого безмолвного знака капитуляции, мгновенно включаясь в наш безмолвный разговор. Обхватив одной рукой мою шею, а второй стиснув мою талию, мужчина углубил поцелуй, терзая мои губы. Он словно знал, что нужно делать и на какие точки ему стоит нажать, чтобы у меня просто вылетело всё из головы.
Но и я тоже училась противостоять его чарам. В какой то момент, чуть отстранившись и глядя в его глаза с расширившимися зрачками, я негромко сказала:
- Хм…ладно, прогиб засчитан.
Застонав, Воронцов уткнулся своим лбом в мой и спросил:
- Боже, кого я из тебя сделал?
На это у меня был лишь один ответ. Который я поспешила озвучить:
- Женщину. Которая доверяет. Знаешь, если бы я могла составить букет из своих эмоций, то это было что-то очень странное, - добавила я негромко, поглаживая кончиками пальцев шею мужчины и слушая, как постепенно сбивается его дыхание, - Я бы взяла несколько анемонов, которые говорят «мне очень хорошо с тобой», парочку веточек лаванды – они бы сказали, что никто не заменит мне тебя, украсила бы всё гипсофилом – в букетах обычно он не несет смысла, но вообще он значит неуверенность и несмелость, и добавила бы пару желтых крокусов, желая знать, правдивы ли твои чувства. А в центре композиции оказался бы огромный пион, который символизировал бы всю глубину чувств. Да уж, такой ужас я бы точно никому продать не смогла, - хмыкнула я в итоге, отодвигаясь и поднимая глаза на Дана.
Всё, что я сказала, казалось мне глупостью, и я была уверена, что доктор засмеется и попросит меня уделять меньше внимания работе, поскольку ему сложно понять меня. Но Воронцов, вопреки моим ожиданиям, смеяться не спешил. Взгляд его был, как и всегда серьезен, но кроме этого, в нем еще плескалось любопытство.
Сглотнув, Дан негромко спросил:
- А какой цветок дарят, когда хотят сказать «Я искренен, как никогда. Не бойся ничего»?
- Гладиолус, - также тихо ответила я, чувствуя, как сердце начинает колотиться где-то в горле и отчасти боясь поверить в то, что всё происходящее – правда.