- Эм…Я вроде как к доктору, - кивнула я в сторону закрытой двери, на которой висела аккуратная табличка «Д. В. Воронцов».
Бодро застучав по клавиатуре, девушка спросила:
- Вам назначено?
Нет, блин, просто решила заскочить от нефиг делать. Проглотив рвущуюся с языка фразу, я кивнула:
- На два часа. Я – Алиса Флорес.
Когда секретарь, удивленно приподнял брови, бросила на меня еще один красноречивый взгляд, я мысленно застонала. Вот вечно моя фамилия вызывает такую реакцию! А всему виной моя бабушка-испанка, которая запретила своему сыну после эмиграции в Россию менять фамилию. Он был последним представителем семейства, и бабуля боялась, что род просто угаснет, а фамилия станет всего лишь отголоском истории. Сколько раз я хотела её поменять – не сосчитать. Но сперва отец чуть ли не ложился грудью на двери паспортного стола, а потом это вроде как стало даже моей фишечкой. В целом, я смирилась со своими экзотическими корнями, и только такие вот редкие моменты раздражают.
Хотя, могу смело сказать, что фамилия Флорес мне подходит, поскольку я унаследовала от бабушки и частичку испанских генов. Кожа моя всегда была на пару тонов темнее, чем у других, а черные, густые, блестящие волосы, вызывали приступы зависти у всех, кто такой красоты был лишен. Карие глаза, над которыми возвышались довольно-таки заметные брови – еще одна боль моего детства. Это сейчас я радовалась тому, что мне не нужно их подкрашивать, а в школе я считала себя уродом и сравнивала с нашим физруком, у которого было только три выдающиеся черты – пивной живот, усы и брови.
- Да, я вижу запись, - голос секретаря вернул меня из мира мыслей, - Одну секунду, я предупрежу доктора, что вы пришли.
Не дожидаясь от меня ответа или любой другой реакции, девушка сняла трубку стационарного телефона и, нажав пару кнопок, почти ангельским голоском пропела:
- Дан Валерьевич, к вам пациент прибыл. Алиса Флорес.
Вот как. Я уже пациент. Почему-то это слово вызвало у меня слабый приступ паники, который я попыталась подавить, сделав один, очень глубокий вдох.
- Да, поняла, - выслушав, по всей видимости, ответ доктора, кивнула секретарь, после чего обратилась уже ко мне, - Можете пройти. Доктор ждет вас.
Поблагодарив девушку, я смогла, наконец, ухватиться за латунную ручку, повернуть её с негромким щелчком, и оказаться внутри кабинета. Так сказать, в святилище психотерапии. Блин, когда я нервничаю – чушь прям-таки сама в голову приходит.
- Эм…добрый день, - негромко поздоровалась я.
В кабинете царил легкий полумрак, плотные шторы прятали за собой окно, источником света служили лишь небольшой торшер и монитор компьютера. За которым, по всей видимости, спрятался Дан Валерьевич.
- Вы опоздали, - вместо приветствия сообщил мне очевидную вещь мужчина и, прежде чем я успела вставить хоть слово в свое оправдание, добавил, - Проходите и присаживайтесь на диван.
Кивнув и чувствуя себя так, словно я – школьница, которую отчитал директор школы, хотя, по сути, ничего обидного или резкого Воронцов мне не сказал, я выполнила его просьбу. Наверное, всё дело было в тоне, которым он ко мне обратился – он был сух и почти шелестел словно наждачная бумага. Несмотря на то, что в нем угадывались бархатные нотки, а сам тембр был выбран ровный и мягкий, он не приносил ни облегчения, ни спокойствия. Скорее наоборот – я снова почувствовала себя не в своей тарелке.
Устроившись на диване, я заметила на невысоком журнальном столике горшок с цветами. Куст гортензии нежно-персикового цвета. По всей видимости, этот предмет интерьера должен был расслабить пациента, помочь ему успокоиться и наладить контакт с врачом. Однако, в моем случае эффект был строго противоположным – увидев ни в чем не повинный цветок, я вдруг отчетливо поняла, что ничего хорошего из этой встречи не выйдет.
Между тем, доктор, видимо, решил, что хватит прятаться, и вышел из-за стола, дав мне возможность увидеть, кто же решил, что сможет почить мои ни в чем не повинные мозги. Признаюсь честно, я представляла кого угодно в качестве психотерапевта Воронцова. После долгих размышлений в моей голове весьма четко сформировался образ невысокого мужичка лет сорока, с небольшим животиком, очками, усишками и небольшими залысинами. Одет он при этом в чуть потасканный костюм, поверх которого накинут белый халат, а в руках доктор сжимает ежедневник.