- Ни-фи-га-себе.
- Мдаа, кому-то многое предстоит наверстать. А теперь давай, живо собирайся! Бал начнется через час, а в нашем мире опаздывать не принято! - заявил кот и отправил меня в душ.
Долго я там задерживаться не стала. Быстро высушив волосы надела платье и решила сделать небольшой макияж. К счастью, у Катарины было все необходимое. Черной подводкой нарисовала небольшие стрелки и накрасила губы розоватым блеском. Припудрив носик, поняла, что парни этого мира - олухи, раз не замечают такую красоту. Еще несколько раз улыбнувшись своему отражению в зеркале, начала одеваться.
С трудом застегнув молнию на платье, решила больше не задерживаться и поспешила к выходу, когда мой взгляд зацепился за блестящую заколку из белого золота с ярко-синими камнями. Очень сапфиры напоминали, только цвет был более насыщенный и яркий. И как последняя сорока, судорожно начала думать, как бы ее заграбастать, ээ... то есть, как бы ей выгодно подчеркнуть свою более-менее послушную шевелюру.
Ощутив холод металла, покрутила безделушку в руках, размышляя, чтобы с ней сделать. В итоге, заколола волосы наверх, открывая спину и линию плеч. Пару прядей выбились из общей массы, создавая образ «легкой неряшливости» и придавая моему образу самый что ни на есть, завершенный вид.
В очередной раз подарив своему отражению в зеркале победоносную улыбку, вышла за дверь.
Кот сказал, что со мной не пойдет, видите ли не принято таскать фамильяров с собой повсеместно. На все мои заявления, что я плевать хотела на всё, что принято и что нет, кот только хмыкнул и удрал, как он выразился «по делам».
Обидно.
Да, я знаю, что нельзя привлекать к себе внимание. Что нужно быть серой мышкой, такой какой была Катарина. Следить за тем, что говорю и даже не замечать того, что вместо полной отдачи собеседнику, мое внимание рассеяно по всему периметру зала.
Я устала. Устала быть кем угодно, только не собой. Устала претворяться, улыбаться в нужный момент, и плакать по расписанию. Строить из себя жертву, играть неудачницу тихоню или, наоборот, через чур раскованную мисс.
В прошлой жизни я всегда была кем угодно, то не собой. Всегда следовала инструкциям. Вела непримечательную жизнь. В моей квартире даже нет фотографий. Нет магнитов из стран где я побывала. Даже продуктов. Их тоже нет.
Но так было нужно, и я это понимала.
Вот только мне всего двадцать два года и, сказать по правде, я не жила. Существовала, но не жила. Не чувствовала радости. Типичного людского горя. Не знала дружбы и любви. Наверное, кто-то бы назвал мою жизнь интересной. Полной таинственной романтики и чудес. Но... стоило ли оно того?
С тех пор как я попала на Эргос, этот вопрос мучал меня каждую чертову ночь.
Каждую ночь я перебирала в памяти фразы, мысли, слова. Действия и поступки. Свои и окружающих меня людей.
Ни друзей, ни любви. Что уж говорить, свою первую взрослую ночь, я провела с одним из курсантов Академии, просто потому что так было нужно, а он был единственным, кого я знала. Валерка. Мужчина всей моей жизни. Единственный светлый человек.
А после вечерних дум, мне часто снилась она. Академия. Школа моей дурацкой прошлой жизни.
Экспериментальный проект, разработанный Министерством обороны еще в шестидесятые годы. Стране нужны были надежные люди, хорошо обученные, морально подготовленные, люди. Так было решено создать Академию - место, куда собирали, обладавших определенными качествами, молодых людей в возрасте от пяти до пятнадцати лет. Место где воспитывали... хм... роботов-убийц?
В эту самую Академию я попала в семь лет. Родителей убили, когда они возвращались домой с работы, отняли драгоценности и деньги, напоследок выпустив в них с десяток пуль. Из-за того, что родственников не было, возможно их никто и не искал, в четыре года я оказалась в детском доме. Это время я помню совсем смутно, единственное яркое воспоминание о том, как ко мне на площадке подошел хмурого вида дядечка и сказал, что с этого момента я буду жить и учиться в его Академии. Что за слово такое «Академия» я не знала, но кого же это волновало?
Когда мне было пятнадцать данную программу решили прикрыть. Тех, кто помладше и так ничего не успел понять, распределили по сельским детским домам. Остальных, начиная с двенадцати лет и дальше, самому старшему из нас было восемнадцать, решили пустить в дело.
Денег на нас было потрачено много, убирать нас не было никакого смысла, но и отпустить на вольные хлеба не могли: слишком много знали и умели все еще не окрепшие умы. Поэтому было решено, что всех рекрутов в зависимости от возраста и умений распределят по различным секретным организациям.