— Судя по тому, что я видел, — ответил, хмыкнув, Аккуратист, — они будут чесать затылки до следующего Рождества.
Когда я закончил перечитывать запись наших с Джеком переговоров, за окнами командного центра было уже темно. Сидевший рядом со мной Пол Мартелли беседовал с кем-то по телефону. Около десятка других копов работали с ноутбуками.
Мы переправили требования террористов в отдел экономических преступлений ФБР, наши люди обзванивали указанные в таблице номера. Общая сумма выкупа составила около восьмидесяти миллионов долларов.
Для одного человека сумма огромная, но если разбить ее на доли в два с половиной миллиона, она такой уж непомерной не покажется. Просто удивительно, с какой охотой люди вызывались уплатить свою долю. Супруги и родственники знаменитостей давали мне телефоны своих финансистов едва ли не раньше, чем я получал возможность представиться.
Приходилось согласиться с Джеком. Жирные коты действительно были готовы откупиться от неприятностей.
Выйдя из автобуса, чтобы малость проветриться, я с удивлением услышал рокот дизельных генераторов. С полдесятка портативных прожекторов заливали собор ярким светом.
На северо-западном углу крыши универмага «Сакс, Пятая авеню» я заметил снайпера из ФБР. Все это казалось полной дикостью. Обычно здесь прогуливались, взявшись за руки, парочки с детишками. Всем хотелось посмотреть на огромную, нарядную елку перед Рокфеллеровским центром. И улыбающиеся люди, приехавшие сюда со всей страны, пили в кафе какао.
Однако еще большей дикостью была уверенность этих маньяков в том, что они смогут выйти сухими из воды. Как? Каждый сантиметр собора просматривался снайперами. Подвала у него не имелось, уйти через подземный ход было невозможно. Я начал подозревать, что у преступников есть какой-то путь отступления, о котором нам не известно.
Я переминался с ноги на ногу, потирая ладони, чтобы согреться, и тут зазвонил мобильный. Увидев на экранчике номер моего дедушки Шеймаса, я недовольно поморщился. Мне и без него забот хватало.
— Дед, я занят. Что звонишь? — такими словами приветствовал я деда. Не самое сердечное приветствие, однако рождественское благодушие меня в тот миг как-то не переполняло.
— И тебе, юный Микель, тоже приятного и доброго вечера, — ответил Шеймас.
Едва услышав из уст моего ирландского предка собственное имя, произнесенное по-гэльски, я понял, что ничего хорошего ждать не приходится.
— И в особенности желаю тебе научиться по-доброму разговаривать с человеком, который присматривает за твоими несмышленышами.
Глаза у меня полезли на лоб. Дед был самым большим и шумливым из всех ирландцев, какие только существуют на свете. В Америку он прибыл в середине сороковых двенадцатилетним мальчишкой, но при встрече с ним может показаться, что он всего минуту назад слез с ослика — отработав целый день на торфяном болоте. Впрочем, правнуков своих дед навещал исправно. Под его непробиваемой броней из сладких речей крылось сердце, выкованное из чистого золота.
— А где Мэри-Кэтрин? — спросил я.
— Ага, вот, значит, как ее зовут? Нас, видишь ли, друг другу не представили. Почему ты не сообщил мне, что удочерил еще одну девицу?
— Она порядочная девушка, — сказал я. — Ты небось полдня эту фразочку сочинял. К твоему сведению, Мэри-Кэтрин — наша помощница по хозяйству.
— Ага, теперь это так называется? — поинтересовался мой дед. — Будь осторожен, юный Микель. Твоя бабушка Эйлин как-то в воскресный вечер застукала меня на дублинской улице с такой помощницей. И сломала мне хоккейной клюшкой три ребра.
— На дублинской? — переспросил я. — А мне всегда казалось, что бабушка Эйлин была родом из Куинса.
Дед пустился было в путаные объяснения, но я прервал его и рассказал о письме от матери Мейв и о странном появлении Мэри-Кэтрин прошлым вечером.
— Мне все это не нравится, — сказал он. — У юной девицы наверняка имеется задняя мысль. Ты бы последил за столовым серебром.
— Ну спасибо, надоумил. И кстати, о несмышленышах, я не знаю, когда мне удастся выбраться отсюда, поэтому скажи им, чтобы они побыстрее доделали уроки и принялись за работу. Они поймут.
— Это имеет какое-нибудь отношение к бумажке на дверце холодильника? — спросил дед.
— Да, — ответил я. — Имеет.
— И чья это была идея — твоя или Мейв? — осведомился Шеймас.
— Мейв, — сказал я. — Она решила, что нужно найти для них полезное занятие. Отвлечь от праздных мыслей.
— Я бы не назвал эту идею хорошей, — весело сообщил он. — Я назвал бы ее великолепной.