С течением времени наряду с этими крупными трудами появился ряд диссертаций по ностальгии, которые при частичном повторении старых сведений набрасывают схематичную картину болезни с этиологией, симптоматологией, диагностикой, прогнозом, терапией; однако при этом нельзя говорить об их собственной ценности (Андрессе, Грундманн, Маттай, Шателен).
Кажется, что, несмотря на многочисленные работы по тоске по родине и на то, что ностальгия была кратко отмечена почти во всех учебниках, понятие этой болезни в середине века было предано изрядному забвению, по меньшей мере JI. Майер[15] (1855) считает, что тоска по родине еще меньше, чем в клиниках, учитывается в клинических справочниках; после чего в своем реферате работы Майера обобщение литературы делает Дамеров и добавляет, что с устранением причин тоски по родине из-за изменившихся условий путешествий и жизни и взглядов сократилась также и литература о ней, как это случается при некоторых других видах болезней, получивших наименования по более близким или отдаленным причинам.
Майер же публикует в 1855 г. пять случаев помешательства из-за тоски по родине.
Одна тихая, медлительная, нерасторопная девушка 24 лет поступает после долгих уговоров на службу, переехав из Брауншвейга в Берлин. Она впервые покидала родительский дом, с трудом занималась подготовкой к отъезду и еще в день отъезда очень боялась. В Берлине в первое время ее развлекало посещение находившегося там жениха и радовало приветливое обхождение, но страх не отступал и спустя многие недели. Она так же плохо справлялась с работой, как и в первые дни. Часто она мечтательно сидела в углу и плакала. У нее снизился аппетит, она плохо выглядела. «У нее была такая тяжесть во всех членах, что ей приходилось принуждать себя к любой работе. Она была печальна, не зная причины. Все представлялось ей чужим. Потом ей снова показалось, будто она окружена только знакомыми, что в любой момент могут войти мать или сестра. Голоса других людей она принимала за голоса знакомых с родины, пока не убеждалась в ошибке. Однажды ночью она увидела, как вокруг нее ходили мать и сестра. На следующую ночь это повторилось. Она встала, чтобы дать сестре деньги на обратный путь, и действительно, была возвращена в постель с несколькими талерами в руке. Однажды она осталась в постели, у нее болели суставы, голова, все тело, она говорила мало, ничего не ела, через несколько дней очень обессилела, чувствовала себя слишком слабой, чтобы подняться, но встала ночью и фантазировала. При обследовании — застывший взгляд, ослабленный вид, болезненное выражение лица, невыразимая тяжесть без боли в голове и конечностях. Давление на сердце, так что захватывает дух. Запор. При обследовании становится более оживленной и бодрой. В течение 10 дней дружеским подбадриванием окружающих удавалось все больше выводить ее из оцепенения. Временами еще страх, легкий плач. Она, видимо, полностью преодолеет ностальгию, считает Майер, так что ее болезнь можно рассматривать как кризис акклиматизации.
По описанию наиболее вероятным представляется, что в этом случае с девушкой речь шла о циклотимной депрессии, возможно, ускоренной тоской по родине.
Второй случай касается девушки, которая во время продолжавшейся два месяца депрессии видела близких, думала, что ее отравили, и слышала оскорбления. Ничего нет типичнее психоза тоски по родине. Остальные пациенты, вероятно, страдали ностальгией с манией преследования, экстатической манией, галлюцинациями; при этом не наблюдалось выздоровления.
Уже Дамеров подчеркивает, что случаи в целом сомнительны. Возможно, что более подробно изложенный случай близок к тем редким происшествиям, когда молодые девушки, в первый раз покинувшие дом, сначала испытывают тоску по родине, затем развивающуюся в психоз, который и при возвращении их домой не излечивается, а начинает идти, самостоятельным ходом по типу циклотимной депрессии. Однако принадлежность таких случаев к маниакально-депрессивному психозу в узком смысле сомнительна, они, возможно, могли бы попасть в переходную область между этой болезнью и дегенеративными реакциями.