Вопрос о том, как Да’Куан расплачивается с Холлером, не интересовал Босха.
– Слушай, я же не сказал, что свидетель подтверждает его алиби, – может быть, как раз наоборот. Просто в хронологическом журнале есть краткая запись об этом, и я хотел узнать, в курсе ты или нет.
– Нет, такое мне не попадалось.
– Запись очень лаконичная, вызванный человек обозначен аббревиатурой. Подозреваю, что это не случайно. Надо покопаться в свидетельских показаниях – может, там что-нибудь найдется.
– Если не найдется, тем хуже для них. Нарушение порядка представления документов.
– Я позвоню тебе в любом случае.
Закончив разговор, Босх подумал, что с Холлером надо быть осторожнее и не выкладывать ему сразу все свои открытия, которые тот может использовать в качестве оружия в суде, потянув в бой и Босха.
Среди распечатанных с компьютера материалов он нашел подборку свидетельских показаний. Прежде всего его заинтересовали резюме, кем являются эти люди и о чем они рассказывают. Подавляющее большинство ответов и комментариев было получено от друзей или сотрудников Лекси Паркс, а также от тех, с кем она имела дело в ходе работы. Детективы опросили ее мужа и других помощников шерифа, познакомившихся с Лекси через него. Среди свидетелей, давших показания о Да’Куане Фостере, было много полицейских, которые знали его в прошлом как члена банды «Роллинг Крипс», а также служебных лиц, принимавших участие в его досрочном освобождении. Другими опрошенными были соседи Фостера, знакомые с ним торговцы и его жена Марта.
Босх нашел то, что искал, в разделе, где свидетельские показания были сгруппированы попарно. Это был известный трюк, позволявший замаскировать в массе документов информацию, которую хотели утаить от защитников. Правила представления официальных бумаг при этом не нарушались, но выяснение того или иного важного для защиты факта превращалось в поиск иголки в стоге сена. В первой половине одного из таких двойных отчетов были изложены в обобщенном виде показания соседа Фостера о том, что в ночь убийства он не видел машины художника перед его домом. В этом не было ничего подозрительного, так как и сам Фостер говорил, что провел эту ночь не дома, а в студии.
Но строчкой ниже показаний соседа была запись о заявлении некоего М. Уайта, утверждавшего, что он приезжал в ту ночь к студии Фостера, чтобы что-то обсудить с ним, но не застал его там. Больше никакой информации об этом в отчете не содержалось, но факт оставался фактом: Корнелл и Шмидт нашли свидетеля, опровергавшего алиби художника.
Босх решил, что «М. Уайт» вряд ли подлинное имя, которое детективы пожелали скрыть, а скорее, указывает на пол и расовую принадлежность[13]. Но это его не беспокоило. Холлеру достаточно будет сделать в суде заявление о неполной информации в досье, подготовленном обвинением, и сотрудникам управления шерифа придется раскрыть, кем на самом деле является М. Уайт. Это были известные игры, Босх и сам не раз участвовал в них, будучи полицейским. Плохо было то, что к улике в виде ДНК теперь прибавились показания, ставившие под сомнение алиби Фостера.
У Босха возникло желание бросить досье и не возвращаться к нему никогда.
Он задумался об этом, допив кофе, снял очки для чтения, чтобы дать глазам отдых, и стал смотреть на оживленный перекресток Фэрфакс-авеню и бульвара Санта-Моника. Он еще не изучал результаты вскрытия тела и не видел снимков, сделанных на месте преступления, а потому не представлял его полной картины. Фотографии он оставил на самый конец, как слишком тяжкое занятие; к тому же рассматривать их в публичном месте он не рискнул бы.
Неожиданно перед его взором возникло знакомое лицо. С задней стенки автобуса, проезжавшего через перекресток, ему улыбался не кто иной, как Микки Холлер. Сопутствующий рекламный лозунг еще больше усилил желание Босха швырнуть папку в урну.
РАЗУМНЫЙ ВЫБОР ЗА РАЗУМНУЮ ПЛАТУ.
ПОЗВОНИ АДВОКАТУ С «ЛИНКОЛЬНОМ».
Босх встал, выбросил стакан в мусорный бак и покинул заведение.
7
Придя домой, Босх прицельно взглянул на пустой обеденный стол и подумал, что было бы неплохо разложить на нем фотографии из папки и рассмотреть их. Но в любой момент могла вернуться дочь, и ему не хотелось, чтобы ей сразу бросилось в глаза столь мрачное зрелище. Он прошел в свою спальню, расправил покрывало на постели и стал выкладывать на него карточки размером восемь на десять дюймов.
Это была пачка снимков, сделанных в доме Лекси Паркс под разными углами и с разного расстояния. Они демонстрировали мертвое тело на фоне комнаты или фиксировали отдельные его части и нанесенные увечья. Во множестве были запечатлены и другие помещения; ими Босх собирался заняться во вторую очередь.