Вдвоем они запихнули водителя на заднее сиденье. Открыв багажник, главный нашел длинную веревку, осмотрелся, увидел на обочине бутылку, схватил ее, разбил об асфальт, разрезал острым краем веревку и приказал бойкому связать водителя, а сам со своим обрезком побежал к автобусу.
А милиционер в автобусе оказался жив.
Он зашевелился, застонал.
— Вам помочь? — прошептал Ваня.
Милиционер открыл глаза. Обнаружил, что он в футболке и трусах. Поднял руку к поручню, чтобы подтянуться. Рука сорвалась. Ваня бросился к нему, но его схватил и отшвырнул лысый. А тут и главный вернулся. Стащил с милиционера футболку, обмотал ему рот, потом связал его и предупредил:
— Будешь дергаться — пристрелю.
И побежал вперед, к Козыреву.
Оттуда весело осмотрел всех и объявил:
— Граждане пассажиры! Для вас ничего не меняется! Мы продолжаем следовать по пути следования, да еще в сопровождении милиции! Единственное требование: шторочки все задернули — и не выглядывать. А то солнышко напекет!
— Ужас какой-то, — сказала Татьяна. — Неужели это всерьез?
— Похоже, да, — пробормотал Леонид.
Главный в это время заметил сбоку от водительского кресла стопку табличек. Схватил их, увидел надписи: «Служебный», «Вахта», «Выборы», «Tourist», «Конференция», «Дети».
— Ага! — сказал он. — Очень удачно!
Снял с лобового стекла табличку «Москва — Сарайск» и поставил — «Дети». Нашелся и знак-треугольник с изображением детей, который он поместил рядом.
Бойкий парень в милицейской машине увидел это и поднял большой палец.
— Вот теперь мы поедем спокойно! — сказал главный. — Вперед!
Козырев закрыл дверь.
Милицейская машина тронулась, автобус двинулся за ней.
В автобусе некоторое время все молчали, боясь даже переглядываться. Все вышло слишком быстро, неожиданно, страшно.
Наконец Нина, которая меньше боялась реальности, потому что путала ее с книгами (и наоборот), спросила:
— Извините, а вы кто?
Этот вежливый вопрос рассмешил лысого мужчину. За ним засмеялись и другие работяги — то есть, теперь понятно, что не работяги, — бурно, нервно. Неожиданно хихикнул и Димон. Засмеялась и Нина, а за нею Вика, Вике вторил Тихон, Ваня прыскал носом, сдерживаясь. Лишь Козырев крепился до последнего. И не удержался, хохотнул — как раз, когда все уже отсмеялись, то есть это прозвучало в тишине и было так неожиданно, так смешно, что произвело еще один взрыв хохота. Казалось, даже милиционер на ступенях трясется не от выбоин дороги, а от смеха.
Пока утихает смех, можно вкратце рассказать, кто же в действительности были эти работяги, появившиеся на Павелецком вокзале за пять минут до отхода автобуса.
Их всех привезли из различных мест заключения в Москву на пересуд или, как это называется официально, для предъявления новых обвинений по вскрывшимся фактам и дополнительным обстоятельствам, либо для пересмотра дел в связи с апелляциями осужденных и их адвокатов.
Снисхождение никому не светило.
Бойкому парню Петру Кононенко, профессиональному угонщику, который сейчас сидел за рулем милицейской машины, намеревались вменить в вину еще полдюжины украденных автомобилей и одного изувеченного при этом автовладельца.
Бывший олигарх Андрей Алексеевич Федоров (человек с интеллигентным лицом) должен был фигурировать как свидетель, а потом и обвиняемый на процессе с участием своего наконец уличенного в злодеяниях сотрудника, который чистосердечно покаялся в своих преступлениях и дал заодно показания о недоказанных ранее преступлениях Федорова, за которые тому теперь следовало получить еще лет пять, если не больше, к имевшимся восьми.
Бригадир, он же главарь, Игорь Романович Маховец сидел за дела серьезные — и разбои, и убийства, причем действовал он независимо, вне бандформирований и группировок, временных шаек и т. п., сам по себе, то есть, не являлся авторитетом криминального мира, но снискал себе там уважение как матерый волк-одиночка. Ему тоже собирались впаять новый срок по трем эпизодам с его теперь доказанным участием.
Евгений Притулов — тот, который лысоватый и с усмешкой, — был, возможно, самым страшным из всех, поскольку числился по разряду маньяков (с чем он, конечно, не был согласен), за душой у него имелись пять зарезанных и изнасилованных (именно в таком порядке) женщин, а теперь прибавятся еще две найденные недавно в подмосковном лесу. Самый молодой, Сергей Личкин, в отличие от прочих, был преисполнен надежд. На последних месяцах службы в армии он узнал, что его невеста Татьяна вышла замуж. Вернулся в поселок, выслушал от родителей подробности, узнал, что Татьяны и Вовки-мужа нет, уехали. Выпил водки и лег спать. Утром поднялся рано и пошел по соседям.