— Тогда нет. — Она высовывает кончик языка.
Почтальон поворачивает пылающее лицо направо, потом налево. Никого. Надевает кепи. Достает письмо из сумки и машет им у нее перед носом. Она выхватывает письмо и уходит в дом. Он следует за ней. Она вскрывает конверт. Читает. Садится. Почтальон стоит у окна и смотрит на пустую улицу. Вдали, у магистрата, дети играют в «классики». Больше ничего не видно. Почтальон поправляет галстук. Ему жарко, словно в комнате топится печь. Он забирает у Люси письмо.
— «Милая Люси, — он подносит письмо поближе к глазам. — Из Геенны взываю[32]. Я так тоскую без тебя, ничто не мило мне с друзьями, нет больше общего меж нами, я день и ночь хочу тебя. Роже Ванделанотте. P.S. С Эфке все в порядке».[33]
— Кто это — Эфке?
Она засовывает кулак меж бедер, подняв вверх указательный палец.
— Прекрасно, — говорит почтальон. — Воспитанные тринадцатилетние дети не пишут таких писем. Эфке.
Проезжает мусоровоз, молодые мусорщики в комбинезонах чудом удерживаются на узких подножках. Четверо горячих парней, как по команде, оглядываются на дом Люси. Или почтальону это кажется?
Он лезет в один карман штанов, влажный и пустой, потом в другой, потом в правый карман куртки, находит портмоне и выуживает оттуда стофранковую банкноту. Люси ничего не видит, не хочет видеть. Он сует деньги в ее холодный кулачок.
— Спасибо, — говорит он.
— Спасибо.
— У меня не так много времени, — говорит почтальон, — надо еще разнести почту.
— Сперва дай сигарету.
— Ты еще маленькая.
Улыбка на полных губках почти как у Брижит Бардо, и изящное платьице в красно-белую клетку почти такое же, она, приблизив к нему свое тонкое лицо, беззвучно произносит:
— Хо-чу си-га-ре-ту.
— В твоем возрасте, Люси? Там никотин, ангел мой!
Она сворачивает банкноту трубочкой в палец толщиной, сует в рот.
— Тогда я буду курить это. Дай зажигалку.
Пот выступает у него на шее. Пухлые руки открывают помятую пачку, он дает ей сигарету. Люси закладывает сигарету за ухо, капельки слюны поблескивают в уголках ее губ. Она смотрит на часы.
— О'кей, — говорит. — За сотню франков.
Держась нежными пальчиками за край подола, она приподнимает юбочку дорогого, модного платья. Почтальон видит белые в розовую ягодку трусики, в которые вложено что-то толстое.
— Видишь?
Он теряет дар речи. Потом бормочет:
— Это… этого я не должен видеть.
— Вернуть тебе сотню?
Он кивает.
— О'кей, — говорит она, — я поступлю по-честному. Ты получишь назад свою сотню, мой сладкий, моя дойная коровка, мой чудесный facteurke[34].
Она сдвигает в сторону край трусиков вместе с тем, что в них вложено, открывается кудрявое, влажное. Вынимает скрученную банкноту изо рта и сует ее себе внутрь, в другие губы.
В ту же секунду, словно специально подгадав момент, подъезжает «фиат» ее матери и, взвизгнув тормозами, останавливается у дома.
Люси не спеша достает размокшую сотню и сует в нагрудный карман Эдмоновой форменной рубашки. Почтальон осторожно приближается к запотевшему окну, сквозь которое едва видно, как мать Люси в сиреневом платье вытаскивает из машины покупки.
— Мам, смотри, кто к нам пришел! — весело кричит Люси.
Мать относит сумку на кухню и с озабоченным видом возвращается.
— Ты давно здесь сидишь?
— Минут пять, не больше, — отвечает почтальон.
— Почту принес?
— Письмецо от Роже, — ласково отвечает Люси и, скромно потупившись, разглаживает юбку на коленях.
— Сталенс, парень, да ты весь в поту, — говорит мать Люси.
— У меня стресс. Работа на почте связана с огромной нагрузкой. Я к вам прямо от Фелисьена. Лежит и не встает. Тот, кого ты знал всю жизнь и постоянно видел.
— Может, быть глоточек крепкого?
— Если вас не затруднит.
Почтальон пьет свой «глоточек». Люси болтает ногами, потом перестает. Геневер из Северной Франции согревает внутренности почтальона Сталенса. Между глотками он поглядывает на Люси и замечает, что та засунула правую руку себе между ног. Только очень внимательный наблюдатель может разглядеть едва заметные движения этой руки с подогнутым средним пальцем и дьявольский восторг, зажигающийся в глазах Люси.
Консьерж
Это случилось во вторую пятницу месяца — дата запомнилась нам только потому, что вечером этого дня «Караколли», слабенькая поп-группа из нашей деревни, выступала по национальному тэвэ, в молодежной программе — так вот, в тот день Учитель Арсен приказал Фернанду Боссауту, школьному дворнику, который любил именовать себя «консьержем», как следует, с фенолом, вычистить пол в классе, потому что на следующей неделе ожидался визит генерального инспектора. Боссаут проявлял небывалое усердие примерно до пяти часов, когда в открытом ради освежения воздуха окне появилась Люси Ванейнде.