— Давай же, дорогая, время — деньги.
Она резко повернулась к нему и с раздражением спросила:
— Ты ещё не отказался от этих вульгарных выражений?!
— А ты, дорогая моя, не отказалась отвечать таким сухим тоном?
Её голос задрожал от гнева:
— Тебе нравится теперь так разговаривать со мной?!
Он сделал скучающий вид и сказал:
— Ну да… Мы снова возвращаемся к тому ничтожному разговору! «Так разговаривать со мной»… «Ты не любишь меня»… «Если бы ты любил меня, то не считал просто-напросто товаром»… К чему все эти слова? Разве я люблю тебя только тогда, когда с утра до вечера повторяю «Люблю»?.. Разве я не люблю тебя, когда каждый раз, как мы встречаемся, не говорю первым «Я тебя люблю?»… Разве нет любви, если наши разговоры о ней отвлекают нас от нашей работы и от обязанностей? Я бы хотел, чтобы твой разум был таким же сильным, как и твой гнев, и чтобы ты посвятила свою жизнь этой замечательной работе, которую поставила выше самой любви и всего остального…
Она слушала его с лицом, побелевшим от ярости. От его вялых слов веяло холодом. В подобном увиливании не было ни следа от прежней привязанности, она почти свыклась с ним с тех пор, как заметила, что он остыл к ней. Она помнила, как этот ловкач специально подверг её критике — он внимательно рассматривал её руки, подстрекая проявить к ним больше внимания: «Отрасти ногти и сделай маникюр… Твои руки — это твоё слабое звено во всём теле!» В следующий раз он сказал ей, вымещая на ней зло после произошедшей ссоры: «Будь осторожна! Ещё одно твоё слабое звено, которое я раньше не замечал — твой голос, дорогая! Кричи, если хочешь, но всем ртом, а не гортанью. Иначе твой голос будет таким же грубым. Если оставить всё как есть, не исправлять и не утончать его, он кажется просто ужасным и напоминает о переулке Мидак, даже если бы ты была королевой!» Вот как разговаривал с ней этот прелюбодей!… Как же сильно ранили её эти слова, унижая гордое сердце. В обращении с ней он был мягок и продолжал увиливать всякий раз, как она заговаривала о любви. Со временем он даже перестал изображать даже эту нарочито ложную обходительность и в сердцах выложил ей: «Любовь — всего лишь забава, а мы здесь заняты серьёзным делом!» Или равнодушно предложил: «Приступай к своей работе… А любовь — просто глупое слово». Да пропади он пропадом! Чаша её души переполнилась болезненными воспоминаниями… Она жёстко поглядела ему в глаза и резко выпалила:
— Ты не имеешь права так разговаривать со мной. Почему ты всё время напоминаешь мне о работе? Я разве невнимательна в работе? Ты прекрасно знаешь, что я превосхожу остальных девушек и приношу больше прибыли, чем они. Ты зарабатываешь на мне вдвое больше, чем на них вместе взятых. Это опостылевшая, жалкая тема. Сообщи мне, наконец, откровенно, без всяких виляний и увёрток, ты по-прежнему любишь меня?!
Он сказал себе, что теперь-то пришло время швырнуть в неё решительный ответ. Разве он не подготовил достаточную почву для того?… Он принялся быстро и активно размышлять над этим, не сводя с её разгневанного лица свои миндалевидные глаза. Однако он всё ещё колебался и в конце концов предпочёл мир, пусть даже на время, и потому заигрывающим тоном сказал:
— Мы опять вернулись к старой теме….
Она взорвалась от крика:
— Ответь мне откровенно. Ты считал, что я умру от горя, если ты лишишь меня своей благодатной любви?
Время было не подходящим. Если бы она задала ему этот вопрос после возвращения с работы на улице, или скажем, утром — тогда время благоприятствовало бы манёврам и ссоре — и он ответил бы ей так, как хотел. Но сейчас откровенный ответ мог быть риском — тогда он бы лишился всей прибыли от неё за день. Вот почему он улыбнулся холодной улыбкой и тихо сказал:
— Я люблю тебя, моя дорогая…
Слова любви прозвучали мерзко, вылетев из его скучающего рта — словно то был плевок! Её охватила досада, заставившая почувствовать, что она никогда не откажется от этого унижения, каким бы огромным оно ни было, если только оно гарантирует, что вернёт его в её объятия! На миг она ощутила, что за его любовь готова отдать свою жизнь. Но то был лишь преходящий миг, и она быстро пришла в себя, и её сердце наполнилось скрытой злобой. Она приблизилась к нему на несколько шагов, при этом глаза её сверкнули как алмазная булавка, приколотая к тюрбану, и решившись довести дело до конца и бросить ему вызов, сказала: