л в (ха-ха) отрубленные запястья, а воображение вкупе с резким рваным светом галогенных фонарей исказили лицо мужчины в шляпе, и мне показалось, что его рот растянулся как жабья пасть. Черт, да ты сам в летнем лагере пугал малолеток направив снизу фонарик на лицо, и прекрасно знаешь, какие жуткие метаморфозы может вызвать обычный свет. Любой фотограф это знает. (Черный Разлом) Ну и что? Может, во время войны там находились окопы оборонительной линии. Или еще чего-нибудь эдакое: я не был силен в истории вообще и в истории города в частности. (...пустота...) Что с того? Может, на дорогу упал высоковольтный кабель и движение перекрыто по всему проспекту. А что до мобильной связи, так она работает с перебоями с самого утра: буран. «Вот уж действительно, - думал я, - отключи современному человеку свет и связь - получишь в сухом остатке паникующего дикаря. Еще немного, и в каждом кусте мне будут мерещиться ведьмы. Грустно, конечно, осознавать что ты - просто безволосая прямоходящая обезьяна со смартфоном, но тут уж ничего...» В этот момент я понял, что уже с полминуты слышу звук. Это был рокот моторов, постепенно рассыпающийся на отдельные рычащие ноты, и доносился он у меня из-за спины. «Рокеры», - понял я. Просто парни на мотоциклах. Может, вполне нормальные, может, нет, но спрашивать у них дорогу, в любом случае, было бы опрометчиво. Среди них тоже попадались отморозки, и было неясно, как эта толпа «моторизированных гопников», как называл их лейтенант Лысенко, отреагирует на одинокого человека у дороги. Короче говоря, я счел за лучшее скрыться с глаз и, потушив сигарету, шагнул в темный проулок между домами. А звук все нарастал, дробился, разваливался на отдельные партии, что вели форсированные движки мотоциклов... и по мере приближения стал терять всяческую нормальность. «Господи, да что у них за двигатели?! На чем они вообще едут?!» Ответ на этот вопрос был мне неизвестен, но, похоже, каждый из ездоков оседлал нечто среднее между бензопилой и гравийной дробилкой. Даже при полностью убитом глушителе двигатель мотоцикла не мог издавать подобных звуков. Это было похоже... Это напоминало звук мотора разбитой в хлам мотопомпы записанный на пленку и пущенный на полную мощность через многоваттные студийные колонки - других аналогий в голову просто не приходило. «Вот сейчас. Сейчас они появятся». Я ждал, когда на дорожное полотно ляжет свет мотоциклетных фар, но этого так и не случилось. Просто звук стал совершенно невыносимым, воздух заклубился и мне в лицо ударил ветер, несущий в себе невообразимую смесь запахов: бензин, горячая резина, гашиш и, почему-то, сандал и мирра. Затем звуки стали отдаляться, становиться тише и.... И все закончилось. Вот только я ничего не увидел. Вообще ничего. Ни одного мотоцикла на дороге. Трасса была абсолютно пуста, как до, так и после того, как грохочущие звуки внезапно налетели из темноты и так же неожиданно стихли. Остались только запахи, повисшие во влажном воздухе. И черные полосы тормозных следов на дороге. Тормозных следов, которых минуту назад там не было. Я сглотнул тяжелый липкий ком, вставший поперек горла, и уставился на пивную бутылку, лежавшую у обочины. Из горлышка все еще медленно вытекали остатки пены. - Добрый человек! Монетки не найдется? «Может, с другой стороны дома тоже есть дорога, и мотоциклисты проехали там? Может быть, они...» - Добрый человек! Монетки не найдется? Жалобный надтреснутый голос был настолько тих, что я поначалу не обратил на него внимания. Он доносился у меня из-за спины, оттуда, где в темноте зажатого между домами закоулка гнили ржавые мусорные баки. Я живо представил себе дряхлого обмочившегося бомжа, только что очнувшегося от алкогольной комы и страстно желающего повторения банкета. - Добрый человек!.. - Да отвали ты! - бросил я через плечо. - По средам не подаю! Господи, как же болела голова... Грохот. Звенящий свист. Звук разбивающегося об асфальт кирпича. Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть пролетевший мимо меня мусорный бак весом, наверное, в добрый центнер. Бак с грохотом вылетел на дорогу, самым наглым образом пересек двойную сплошную, и врезался в фонарный столб. Краем глаза я заметил, что крашеное железо покрыто какой-то темной слизью, а затем мне стало уже не до того. Потому что из темноты закоулка на меня надвигалось что-то огромное. Там, в темноте, была какая-то движущаяся масса. И эта масса, только что походя отшвырнувшая со своего пути здоровенный мусорный бак, потягивалась, расправлялась в слишком узкой для нее щели между домами, срывая со стен кирпичи и дробя асфальт тяжелой поступью своих... ног? Я решил, что не имею ни малейшего желания это выяснять. Развернувшись на каблуках я, было, собрался побить все мировые рекорды по забегам на время, но в этот момент что-то с оттяжкой шлепнуло меня по ногам. Именно «шлепнуло»: меня словно приложили чуть ниже колен длинным толстым шлангом. И этот шланг сопел, чавкал и издавал другие, не менее отвратные звуки. Я упал, вопя как ненормальный, и изо всех сил брыкаясь с темнотой. В том месте, где «шланг» коснулся моих ног, по ним растекалась странная липкая влага. А затем темнота нависла надо мной и мир вокруг зашатался. Я почувствовал запах - совершенно невообразимый запах. Так мог бы, наверное, смердеть Сатана, издохший в бочке с радиоактивными отходами. Я почувствовал, как мне на лоб капает вонючая черная слизь. И услышал слабый, надтреснутый голосок: - Добрый человек! Монетки не найдется? В каком-то пароксизме животного ужаса я извернулся и наугад ударил темноту ногой. Ботинок со шлепком влип во что-то упругое и склизкое; оно спружинило и я пулей вылетел из переулка. Кубарем покатившись по асфальту я содрал кожу на ладонях и сильно ушиб плечо, однако тут же вскочил на ноги и побежал. Разочарованное бульканье, доносящееся из-за спины, провожало меня, а контрапунктом к нему звучал тонкий жалобный голос: - Монетки не найдется?.. Монетки не найдется?.. Я бежал, не жалея ни ног ни легких. Кажется, время от времени я начинал кричать. Последние сомнения в нормальности происходящего лопнули как мыльный пузырь, разрубленный тесаком дикаря-каннибала и теперь всем, что имело смысл, был сумасшедший бег в попытке уйти от преследовавшего меня безумия. Я изо всех сил пытался зацепиться взглядом за что-нибудь знакомое, что-нибудь человеческое и здоровое, но реальность не особо старалась дать мне такую возможность. ...Я бежал по аллее, где на фонарных столбах болтались в веревочных петлях синюшные тела. Старушка в зеленом болоньевом пальто с прорехами на локтях с задумчивым видом отпиливала у одного из покойников стопу, ловко орудуя ножовкой. У ног старушки вертелась коричневая такса, похожая на жирную крысу. ...Я пробегал возле полупустой стоянки, где четверо мальчишек по очереди пытались забросить мяч в баскетбольную корзину, приваренную к металлическому обручу на столбе. У детей были милые чумазые мордашки и крысиные хвосты, болтающиеся чуть ниже брючных ремней как обрубки телефонных кабелей. ...Я бежал мимо огромного, не менее семидесяти метров в высоту, металлического столба, врытого в землю прямо посреди проезжей части. У его подножья горели костры и извивались в диком танце обнаженные фигуры мужчин, женщин и детей. У одной дамы, похожей на престарелую школьную учительницу, я заметил в руке бутылку «Лонгера». ...Я пробежал мимо указателя с красной буквой «М» и почти сразу же увидел спуск в метро: черный провал, похожий на беззубый рот. Внизу, в переходе, царила кромешная тьма: там что-то грохотало, рвалось, скрежетало и стучало, словно в кузнечном цеху, но даже эта жуткая промышленная какофония не могла заглушить взрывы безумного смеха, иногда перемежавшегося воплями боли. Я побежал дальше: ни одна сила в мире не смогла бы заставить меня спуститься в этот зловонный зев, разверстый посреди воплощенного кошмара. ...Я бежал мимо огромного светового панно, на котором вспыхивала реклама: «Только до Нового Года! В супермаркете «Аль-Хасан» скидки до 50%!». Щелкнули реле и картинка изменилась: «Новый «Азатот-корвет» - только полный привод! Только драйв!». Щелчок - и на экране появился огромный красный глаз, поверх которого сияла кармином надпись: «Я есть душа и посланник Иных!» Глаз внимательно посмотрел на меня и подмигнул. ...Небо над головой очистилось от туч, и я увидел звезды: огромные сверкающие шары, полные почти животного голода. Их были тысячи, миллионы; они пылали, они слепили, они двигались по небосводу, и среди них не было ни одного знакомого созвездия. Над горизонтом висела Луна - толстый шар цвета кровавого гноя, похожий на набухший жировик на подбородке какого-нибудь местного Бога. ...Ноги мои подкосились, и я упал на мокрый асфальт. Не знаю, сколько я так пролежал. Думаю, что недолго. На губах вкус крови смешивался со вкусом снега, грязи и бензина. Я лежал и с наслаждением думал, что вот сейчас в палату войдет симпатичная медсестра, сделает мне укол и все это сумасшествие разом закончится. Вместо этого я услышал голос. До боли знакомый голос, надо сказать. Говорил мужчина: - Он что, все это время шел за нами? - Не знаю, - второй голос был женским. - Но, похоже, он в беде. Я поднял голову и посмотрел на говоривших, уже, впрочем, зная, кого именно увижу. Они стояли у двери подъезда длинного трехэтажного дома: мужчина, одетый так, словно его завернули в старый ковер и женщина в черном с золотом халате. Их л