Я посмотрел на кучку студентов, расположившихся поближе друг к другу, и выбрал местечко подальше от них. Как говорил Экзюпери: мы в ответе за того, кого приручили. Тут, конечно, немного иначе, но сближаться с дятловцами точно не стоит. Знаю, как это работает. Потом не смогу уйти и бросить их. Чёртово воинское братство. Это так мой кореш называл нашу группу. Один за всех и всё за одного. Сам погибай, а товарища выручай — тоже из этой оперы.
Нет… При первом же удобном случае надо валить подальше отсюда. Пока мне какая-нибудь дурь в голову не стукнула.
Я швырнул на пол мешок, доставшийся от дядьки по наследству, и уселся таким образом, чтобы не терять из виду компанию студентов. Привычка, опять же. Никаких посторонних за спиной или вне зоны видимости. Прикрыл глаза, собираясь просто немного подумать, но неожиданно для самого себя провалился в сон. Муторный, странный, но всё-таки сон.
Снился дядя Слава. Выглядел он отчего-то молодо, прямо как сейчас, и всё пытался всучить мне непонятные документы. А я, главное, стоял от него на расстоянии вытянутой руки и никак не мог дотянуться, взять эти бумаги.
— Да что ж ты, Сашка, такой жопорукий, — психанул дядька во сне. — С тобой спокойно не помрёшь.
В следующую секунду локация сменилась. Я теперь стоял в архивах Лубянки. Со всех сторон виднелись полки с папками, в которых хранятся бумаги по тому или иному делу. А потом вдруг снова накрыл страх. Меня, само собой, накрыл. Как в Серове, когда появилось ощущение дула, приставленного к затылку.
Вообще, бывают у меня такие сны, яркие, цветные, словно пророческие. Хотя в большинстве случаев я деталей наутро не помню, остаётся только ощущение грядущей опасности. В Афгане началось.
И надо признать, когда мне впервые приснился цветной сон, предчувствие очень даже сработало. На все сто процентов сработало. Наша группа должна была выйти в определённое место. И вроде бы всё гладенько шло. Ровненько так. А я упёрся как баран: нельзя, мол, и всё тут. Хорошо парни мою блажь всерьёз восприняли, потому живы все остались. Мы. А те, кто ушёл вперёд…
Вот и сейчас происходило нечто подобное. Я пытался проснуться, но ни черта не получалось. Картинка сменилась, пропала Лубянка, а я оказался в пустой комнате, где на кровати лежал дядь Слава. Теперь он выглядел на тот самый возраст, в котором ушёл из жизни. Дядька отчаянно пытался подняться с койки, потрясал бумагами и активно шевелил губами, но я не слышал его слов. Опять какие-то бумаги…
Однако как только я к нему шагнул, раздался щелчок, будто курок спустили, а затем одновременно ниоткуда и отовсюду дробью разлетелся чей-то мерзкий смех. Смутно знакомый голос проскрипел: «Должо-о-о-ок!» Я выматерился и очнулся в ледяном поту на вокзале.
Минут пять приходил в себя, глубоко дышал и бестолково хлопал глазами. Заодно пытался угомонить сердце, которое буквально заходилось в груди. Потом выпрямился, покрутил затёкшей от неудобной позы шеей, огляделся по сторонам. Ребята и девчата спали, только Дятлов что-то задумчиво писал в тетрадке. Наверное, дневник ведёт… Не помню. Был ли дневник у Дятлова… Хотя я до чёрта чего не помню. Ни к чему мне было запоминать. И дядька приснился… К чему, интересно. Нет, оно, может, чисто впечатления сыграли роль, а может, сказать хотел что-то.
Так, срочно надо освежиться, отлить и покурить. Голова как чумная.
Ещё смех этот дебильный. В моей башке теперь, словно детская каруселька, вертелась фраза из сна про непонятный долг. Кому и что я должен? И шаман-проводник этот тоже нёс херь про какие-то обещания.
— Ой, да на хрен! — тихо высказался себе под нос, а потом осторожно, чтоб не разбудить остальных, поднялся на ноги.
К чёрту. Хватит усугублять ситуацию, и без того всё не радужно. А долги… Те, кому я что-то задолжал, на этом свете долго не задержались. Шучу, конечно. Однако в каждой шутке, как известно, есть только доля шутки, остальное всё — фантазии. Ну, или правда.
Глава 9
О том как появляются воспоминания
Похлопал себя по куртке, вспоминая, куда засунул сигареты. Чего-то до хрена я тут дымлю… С другой стороны, хорошо хоть не бухаю. С такими событиями и спиться не грех.
Дятлов оторвался от тетрадки, посмотрел на меня задумчиво, но ничего не сказал. У него вообще взгляд был немного потерянный. Будто человек в своих мыслях полностью находится, и мысли эти ни фига его не радуют.
Я кивнул в сторону двери, которая вела на улицу, приглашая его выйти покурить, он в ответ качнул головой отказываясь. Ну… Хозяин-барин…
В нескольких шагах от выхода я немного притормозил. На улице было темно, и за счёт этого оконное стекло, словно зеркало, отражало всё, что происходит внутри зала ожидания. В данную минуту оно отражало конкретно меня.