Раздался болезненный вскрик, женский., чей-то смутно знакомый голос простонал:
— Ко-остя-а-а! Больно-о-! Пу-у-усти-и! Ну же!
Отпускать я не торопился, но захват ослабил. Попытался открыть глаза, но не тут-то было. Под веки словно песка набили, ну или снега мокрого. Память урывками возвращалась. Причем скакала из будущего в прошлое через настоящее и снова в прошлое. Стабильности нет, да. А хотелось бороздить просторы вселенной. Черт! Что за хрень в голове творится?
— Костик, Костя, это я, Зина! Открой глаза! Ну, пожалуйста! Что с тобой! Костичка, родненький! Пожалуйста, ну вставай! Мне страшно! Только ты не умирай, ладно? Ко-о-стя-а-а!
— Не дождетесь, — прохрипел я, разлепив пересохшие губы.
Во рту — вкус железа, похоже губа лопнула или прокусил. Черт, кто меня так? И кто такая Зина?
Зина. Точно, Зина же. Перевал Дятлова. Туристы. Обещание. Спасти всех. Вернуться назад в будущее. Или вперед, в собственное прошлое.
Я рывком поднялся, и тут же снова раздался женский вскрик, а лоб загудел.
— Костя! Осторожней! Не дергайся! Лежи! — затараторила девушка болезненным тоном.
— Ты определись уж, лежать мне, или вставать, — пробурчал я, наконец-то открывая глаза.
Перепуганный взгляд Зиночки метался по моему лицу. Ладошкой девчонка потирала лоб. Ясно, отчего гудит голова, это мы с ней, похоже, лбами поцеловались.
— Очнулся? — неподдельная тревога в голосе девушки по-прежнему удивляла, но вызывала приятные душевные волнения.
— Кто меня так? — просипел я, пытаясь сесть.
— Никто! Ты сам! Не делай резких движений! Костя! Ну что ты такой неугомонный! — воскликнула Зина, тщетно пробуя удержать меня на месте.
— В смысле никто? — удивился я. — А как тогда?..
— Ты упал, — Зиночка удивила меня еще больше.
— В смысл упал? — заклинило меня.
— В прямом.
— Зин, медленно и подробно, ладно? — попросил я, морщась от неприятных ощущений: шишка, похоже, нарисуется знатная.
Глава 23
Происходит то, чего не должно произойти
Ничего сверхъестественного Зина мне не поведала. С её слов картина выходила следующая. Шёл, шел, Костя вперёд. Спокойно так шёл, беззаботно даже. Затем внезапно остановился, покрутил головой по сторонам, не отозвался на имя, которое Зина, собственно говоря, и выкрикнула, а потом — бац, упал товарищ Замирякин как подкошенный.
Причём девчонка так и не поняла, зачем я остановился и чего хотел. Не было вроде для этого видимых причин. Да и упал тоже несколько странно. Как стоял, так с высоты своего роста и шлёпнулся, спиной прямо в снег. Плашмя, будто мне в лоб прилетело невидимой рукой. Только ноги с лыжами и подлетели вверх. Хорошо, не сломал себе ничего вроде бы. Во всяком случае, боли не ощущаю, значит, всё в порядке, повреждений нет.
Зиночка пыталась подобрать слова, чтобы объяснить, как конкретно выглядело моё падение со стороны, но не находила. Из сумбурного потока её фраз вычленять информацию удалось с трудом. Девчонка сильно нервничала.
По словам перепуганной Зиночки, которая продолжала с тревогой заглядывать мне в глаза, я был бледен настолько, что сравнялся по цвету со снегом, в котором валялся. Она пыталась проверить пульс, и в какой-то момент ей даже показалось, будто я умер. Бред, конечно. Вот же я, смотрю на неё, вполне себе живой и относительно здоровый.
Однако Зина уверяла: ни дыхания, ни стука сердца она в тот момент не услышала. Руки у меня были ледяные, глаза резко запали, появились тёмные круги, а рот вообще перекосило. Да! И губы посинели. По крайней мере, девчонка описала это именно так. Ясное дело, её теперь, после увиденного, знатно потряхивало. Я и бы сам при виде подобного «красавца» в штаны наложил.
— А сейчас?
— Что сейчас? — Зиночка несколько раз бестолково хлопнула ресницами.
— Как сейчас выгляжу?
— А… сейчас…
Зинаида отклонилась и внимательно на меня посмотрела, взглядом ощупывая каждую чёрточку лица. Слава богу, испуг в её глазах пропал. Его сменило облегчение. Ну, видимо, не так всё плохо со мной.
— Сейчас нормально. И губы не синие… Круги только под глазами остались, а бледность прошла. Даже немного румянец.
— Скажешь тоже, румянец, — хмыкнул я. — Что я тебе, девица-красавица, чтоб румянец…
— Лицо у тебя просто покрасневшее, как с мороза, — пояснила девчонка, смутившись.
— Ну да, а мороза-то ни разу и нет, жара плюс двадцать, — пошутил я.