Они свернули на встречную улочку и поднялись по ней вверх. Тут строилось здание школы, а пока вокруг него лепились времянки разных назначений. Чадила самоварной трубой старая баня, на деревянном крыльце магазина без помехи «соображали на троих» граждане в ватниках и якутских лисьих малахаях. Землю вокруг засыпала коралловая скорлупа вареных крабов.
— Эй, красивая, улыбнись разок! — попросил один «малахай». Валя не обернулась.
— Да что там — красивая, от земли не видно, один нос кверху, — обиделся за товарища второй. — Не те нынче бабы на Колыму едут!
Виктор ускорил шаг:
— Не обращайте внимания. Это так… осколки прошлого и никакие это не колымчане. Приедут весной пароходом, лето проболтаются вот так, не у дел, а осенью, глядишь, опять на палубу лезут. Позорят только город, бичи несчастные!
Валя улыбнулась про себя. Ей понравился гнев Виктора, но она не стала говорить о том, что и на прежних новостройках, где она работала, тоже бывали всякие люди. Наверно, это просто неизбежно…
— Вот теперь я покажу вам настоящий город! — с гордостью сказал Виктор, когда очередная узкая улочка вдруг вынырнула на широкий современный проспект. — Что, разве плох?
Город был хорош, это Валя видела. Ему очень помогало то, что весь он то сбегал со склона, то снова поднимался, уже на следующий. Это спасало его от надоедливого однообразия. Но чем больше Валя смотрела, тем ей все больше казалось, что город этот она уже где-то видела. И даже не раз. Вот, например, такое кафе со сплошными стеклянными стенами было и в Братске, но называлось там «Ангара», а здесь — «Северянка». И вот этот дом с косым приподнятым порталом из рифленого металла тоже напоминает что-то знакомое. Нет, это не в Братске это в Москве стоит похожий дом в одном из арбатских переулков… А где же то, что принадлежит этому городу, только ему одному?
— Так ты, значит, у Большаковой работать будешь? — Виктор совершенно незаметно перешел с колючего «вы» на привычное, располагающее к откровенности «ты».
— Да, ведь это она меня и вызвала сюда, я уже говорила тебе, — приняла его дружеский тон Валя. — Мы с ней вместе работали в Братске, только там у меня была своя бригада. Здесь пока поработаю у нее, а там видно будет…
Виктор вдруг остановился:
— Идея! А что если мы организуем комсомольско-молодежную бригаду и дадим ее тебе? Понимаешь, у нас никак с этим делом не ладится — ребят хороших много, а работают кто где, все больше у стариков. Говорим-говорим об этом на собраниях — и все ни с места. А у тебя уже опыт есть, и вообще…
— Только без «вообще»! — остановила его Валя. — Вот уж не люблю этого слова. И торопиться с таким делом тоже не надо. Я не отказываюсь, ты пойми, но надо же мне осмотреться!
— Ладно, — согласился Виктор, — поработай пока у Большаковой, а там посмотрим.
Вале как-то непривычно было слышать Машину фамилию — точно и не о ней речь. В Братске для всех она была Маша Большая. Во-первых, потому, что кроме нее в бригаде имелась еще и Маша Маленькая, а во-вторых, потому, что в росте Машу и впрямь обогнать было бы трудно. А Валя звала ее еще и Маша-мама за теплоту души. Около нее было надежно и спокойно, а такое дается немногим.
Внезапно Валя спохватилась: Маша, наверное, давно уже ждет ее и беспокоится. После случившегося с Валей в пути ей все кажется, что подругу за каждым углом поджидает несчастье. Она заторопилась и почти уже не глядела по сторонам. Только когда они вышли на главную улицу, Валя невольно опять замедлила шаг.
Улица завораживала. Она стремительно перекинулась через сопку, словно бы рассекая ее надвое. Дома по обеим ее сторонам стояли просторно, вольно. И так же вольно раскинулись, провожая улицу, густые молодые лиственницы, опаленные осенней желтизной. На газонах доцветали среди пышной и необыкновенно зеленой травы розовые цветы. Наверное, дикие. А возле стен домов, за ветром, прятались клумбы и с настоящими садовыми цветами. Они по-своему приспособились к вечной мерзлоте: густой зеленью защищают бутоны от ночного холода, а днем все-таки успевают раскрыться и напомнить людям о лете. Валя на ходу тронула полураспустившийся бутон мака. Настоящий.
К полудню солнце набрало силу, стало почти жарко. Крыши домов курились паром, как искусственный лед. Валя сняла плащ и перекинула его через руку. Хорошо. Здесь совсем хорошо! А говорили — Крайний Север…