Он благодушно кивнул Диме, отпил капельку коньяка из почти полной стопки, зажмурился, причмокнул и вдруг в упор, неуловимо быстро глянул Диме в лицо. Это напоминало мгновенный ожог, но когда Дима понял, откуда это ощущение, глаза человека уже исчезли в темных веках. Заметил Дима и то, что Вержбловский был явно не в духе.
Леопольд Казимирович не стал знакомить Диму со своим гостем, а просто усадил за стол и налил коньяка.
— «Одесский». Советую не пренебрегать. Такого здесь не достанешь.
Нина вынырнула из бисерных струй, поставила на стол тарелку с салатом, хлеб и сыр. Диме показалось, что она недавно плакала, но он не успел присмотреться и понять, в чем дело, — девушка исчезла за занавеской.
Он выпил немножко мягкого, действительно очень хорошего коньяка, но ощущение неловкости, как бывало обычно, не исчезло. И еще этот человек… Кто он? Зачем он здесь? Не познакомили. Наверное, надо было обидеться. Но это сразу. Теперь-то поздно…
Леопольд Казимирович тронул Диму за плечо:
— А это даже хорошо, что вы пришли, Дима. Я догадываюсь, что разговор будет о работе. Не так ли? Я и сам давно хотел поговорить с вами по-мужски. Неужели вы хотите остаться простым штукатуром или как там это у вас называется? То есть я, конечно, не против в целом — любая профессия почетна, но… как бы вам сказать? Есть разные виды почета, и этот, мне кажется, как раз без ущерба можно оставить другим. Вы не думаете?
— Я… Да… Впрочем, нет… только Зина.
— Да, кстати, о Зине. Сложившиеся отношения, видимо, тяготят вас, я понимаю. Но ведь в вашей власти порвать с ней.
— А что ж тогда?
— Для мужчины мир велик. Скажите, а вы все еще хотите работать в старательской артели?
— Очень хочу! Но туда же… вы сами говорили, трудно устроиться?
— Все возможно, парень, если захотеть! — вмешался вдруг Димин сосед и надолго зашелся мелким тряским смехом. — Уметь только надо, уметь! Ох, умора мне с вами!
Леопольд Казимирович покосился в его сторону, слегка поморщился и налил себе коньяка.
— Уметь… не уметь… все это потом. Речь идет о главном — готовы ли вы, Дима, к смене жизненного пути? Да, может, ничего и не получится, если… не сумеете. Но если сумеете… вам не придется больше никогда быть бедным родственником на чужом пиру. Вы неплохо справлялись с нашими поручениями, еще немного терпения — и, возможно, нам удастся вас устроить. Но для начала…
«Бедный родственник… вот оно как… да я уж и сам знал… ведь знал». Дима резко повернулся к Вержбловскому и как мог тверже спросил:
— Что я должен делать?
— Ничего ты не будешь делать! Ничего! Хватит и других дураков! — вдруг выкрикнула Нина. Она вынырнула из-за занавески так стремительно, что бисерные струи взвились и хлестнули по стене.
— Что ты знаешь о них?! Думаешь, если у него, — она кивнула на Вержбловского, — всегда деньги есть, так это деньги чистые?! Да ты даже не понимаешь, к кому попал, дурак несчастный! Это волки, золотишники, спекулянты! Они-то выкрутятся, таковские, а ты срок получишь, ясно? Да они…
— Молчи, сволочь! Дешевка! Ну!
Дима никогда не видел таким Вержбловского. Словно бы сквозь привычное лицо обаятельного интеллигента проглянуло второе — костлявое белоглазое, лицо убийцы. От жестокого прямого удара наотмашь Нина отлетела к двери. И тут, не соображая, что делает, Дима схватил коньячную бутылку и со всей силы ударил Вержбловского по затылку. Тот зашатался, осел на пол. Боковым спасительным зрением Дима увидел того, второго у себя за спиной, но уже успел отскочить к двери, которая оказалась открытой. Он не сразу понял, что ее открыла Нина и что она даже успела накинуть на себя пальто, а его вещи держала наготове.
— Бежим скорее… — Она схватила его за руку. Они оба опрометью выскочили на крыльцо, перебежали двор, но в тени арки Нина остановилась.
Она нагнулась, набрала горсть снега, и он только сейчас увидел, что ее лицо в крови.
— Больно? Очень больно? — растерянно спрашивал Дима.
— Да что там… пройдет… — сказала она со спокойной горечью. — Это мы еще легко отделались. Он ведь зверь, Левушка-то. Мне не раз доставалось.
— А ты? Терпела? Почему? Не понимаю…
— Почему… почему… Дура потому что была, вот и терпела. Поманил меня красивой жизнью, это он умеет, а я поверила. Дура! — Она сердито топнула ногой, словно споря с кем-то.
— Ладно. Все прошло. А вот ты и дорогу туда забудь! Слышишь?!