- Здесь бульдозеристы?
- Спят,- ответил Лютов.
- А старший...
- Я - старший.
- Начальник мостоотряда просил вас зайти,-сказал молодой голос, и фигура проследовала мимо.
Лютов вернулся от начальника мостоотряда поздно, быстро улегся, стараясь не побеспокоить товарищей, и, хлюпнув раз-другой носом-сапожком, скоро уснул. Разбудил его бас Бажана, беспрестанно твердившего:
- Хоть бы в бок толкнули! Хоть бы толкнули!
В комнате их оставалось трое - он, Бажан и Гурамишвили, сидевший на постели с ошалевшим видом. С улицы издалека доносился шум двигателей. Лютов глянул в окно и едва за голову не схватился: два бульдозера шли по крутому спуску к берегу реки, а у экскаватора словно ни в чем не бывало возился Бубенцов.
- Хохмачи!- взорвался Бажан.
- Нэт! - с подчеркнутым акцентом сказал Отелло. - Это мы - спящие царэвны!
Лютов посмотрел на часы - шесть, время подъема. Но сильнее боли от демонстративного выхода на работу Утробина и Тараторина было сознание бессилия и еще - напрасных заверений, которые Антон Семенович сделал вчера в разговоре с начальником мостоотряда.
А дело состояло вот в чем. Начальник просил спустить экскаватор к реке ниже намечавшегося строительства. Здесь на юго-восточных склонах гор лежало еще много снега, который едва начинал таять. Редколесье, мелкий кустарник слабо скрепляли слой почвы. Нарушение устоявшегося режима водосброса выше будущего моста грозило несчастьем: в течение нескольких лет по сорванному колонной покрову почвы талые воды могли бы пробить себе новое русло, потом образовать выше моста огромную заводь, а то и целый затон. Тогда каждую весну половодье подпирало бы и мост, и полотно железной дороги, и. чем бы дело кончилось, сказать трудно. "Добро бы еще одни бульдозеры прошли, - журился начальник мостоотряда. - А тут салазки с тридцатитонной махиной. Вы такую траншею мне пробьете, что талые воды да паводок целый распадок вымоют. Берега здесь хрупкие - мерзлота, сами понимаете". "Не беспокойтесь, - заверил Лютов, - мы люди грамотные!" Вместе с начальником мостоотряда, дотошно изучившим здешние окрестности, они по крупномасштабной карте наметили удобный спуск по гребню увала, серпом подходившим к реке ниже будущей стройки. На другом берегу подъем и дальнейший путь колонны оказались достаточно удобными. И переход по льду в том месте выглядел, по словам начальника, достаточно безопасным. Сомнение вызвал лишь широкий мелководный кривун на отбойной стороне. "Впрочем, везде, где б вы ни вздумали переправляться, есть риск,- сказал начальник мостоотряда.- Однако здесь, по-моему, наименьший". "Спасибо, помогли нам,поблагодарил его Лютов". "О просьбе моей не забудьте!" - напомнил мостовик, прощаясь.
И вот - пожалуйста! Словно нарочно, назло, поперся Утробин к реке выше будущей стройплощадки! Спасибо, что хоть экскаватор самовольно не потащил. Быть бы скандалу.
- Ну, я ему устрою сладкую жизнь! - разозлился Лютов. - Собрались с бору по сосенке... Что вздумается, то творят!
- Не до полудня же дрыхнуть? - взбрыкнул Бажан.
- О вас забочусь... - начал было Лютов, да сдержался,
- Не всякая забота пользу приносит. Мы не маменькины сынки.
- Хлебнете, хлебнете еще горячего! - прошипел Лютов. - Можно было бы дали бы нам всего сутки на переход. А коли неделю отрядили - знали, что делают. Никто вас не жалел! Идемте завтракать.
В столовой Лютов подумал, что ругаться ему с Утробиным перед переправой не следует. Как ни хочется - а молчать очень не хотелось, - но придется. Высказаться по-деловому необходимо, сообщить о вчерашнем разговоре с мостовиком. Пусть и Утробин и остальные сами выводы делают. Одно - лекции по охране природы слушать. Иное - эту самую природу охранять, понимать ее.
Так Лютов и поступил, когда они по серповидному увалу доставили экскаватор к переправе, а Утробин и Тараторин добрались туда по льду.
- Какого черта! - с ходу закричал Утробин, спрыгнув с гусеницы на лед. Мы, понимаешь, на разведку ходим, дорогу выбираем, а они и не слушают нас!
- Без приказа в разведку не ходят, Утробин,- сдержанно начал Лютов и пересказал разговор с мостовиком.
- Бульдозеров да экскаваторов на воздушной подушке еще не выдумали, вступился за Утробина торопыга Тошка.
- Скоро люди над землей начнут порхать, святым духом питаться - пахать нельзя! - распалялся Утробин. Гурамишвили отрезал:
- Это демагогия! В горах земля нежнее пуха! Что ты знаешь?
- Здесь не просто горы, а северные горы,- сказал Бажан. - На севере почва образуется медленно, а эрозия почти мгновенная. Ты что, радио не слушаешь, газет не читаешь?
- Что вы взъелись? - заступился за приятеля Тоша. - Мы не гулять ходили, а на разведку.
- Не будем спорить, - вступился механик. - Давайте о переправе. Пойдем, Утробин, посмотрим лед.
- Вот это правильно, - смирился Утробин.
Лютов понял, что рассчитал верно. Если опытный бульдозерист и начал с крика, то не злость это была, а естественная самооборона и самооправдание. Так думал Лютов и верил в это. Чтоб в его отсутствие горячие молодые головы не разругались, механик приказал Тоше взять пешню-коловорот.
"Зачем же тезку на съедение оставлять..."-улыбнулся про себя Лютов.
- А ты, Антон Семенович, предусмотрительный,- сказал Утробин. - С умным человеком работать приятно.
Посмотрев в глаза бульдозериста, Лютов не приметил во взгляде ни издевки, ни иронии. Утробин вроде бы и не имел в виду, что командор нарочито быстро погасил распрю, готовую вспыхнуть между водителями.
Когда Тошка принес добротную пешню-коловорот, Утробин подчеркнуто придирчиво осмотрел ее, спросил: - Сам мастерил, Антон Семенович?
- Сам.
- Добрая вещь получилась!
- Торопился малость. Перед самым выходом закончил.