Новый день, с трудами и заботами, начался. Илька забрался на тот самый залом, с которого удил хариусов, и лег животом на широкое бревно. Спину и голову пригревало. После беспокойной ночи мальчишка крепко спал.
- Что ты спишь, мужичок? Уж весна на дворе! - услышал он и, вздрогнув, поднял голову.
Перед ним с камбарцами - короткими баграми - стояли двое. Один молодой, в рубахе с расстегнутым воротом, с курчавой белой головой. Казалось, кто-то выхватил из-под столярного верстака пригоршню крупных стружек и швырнул их на голову этого парня. На лбу у него широкая поперечная складка.
Второй уже стар. У него дряблое лицо, нос красный, только губы мягкие, улыбчивые. Он-то и обращался к Ильке так складно.
- Придется тебе, брат, удалиться отсюда, - продолжал старый сплавщик. - Сейчас мы твою кровать разберем и на лесопилку отправим.
Илька молча сошел с залома и сел на камень. Сплавщики принялись сталкивать бревна, не обращая внимания на мальчика. К удивлению Ильки, залом они разобрали быстро и словно бы играючи. Потом закинули багры на плечи, пошли вниз и стали отталкивать от берега обсохшие лесины. Сплавщики нет-нет да и поглядывали в сторону Шипичихи, кого-то, очевидно, ждали.
- Копаются, черти! - ругнулся молодой.
- Не спешат от людей уплывать, - подтвердил второй сплавщик и предложил: - Давай покурим.
Сплавщики сели неподалеку от Ильки на бревно и принялись развязывать кисеты. Пожилой, набивая табаком трубку с коротеньким кривым мундштуком, посмотрел на Ильку и, обхватив колени, что-то сказал молодому. Тот тоже посмотрел на мальчика и поманил его к себе. Илька послушно подошел, сел на край бревна. Пожилой сплавщик насмешливо прищурился, протянул ему кисет.
- Не курю,- отверг предложение Илька хрипловатым голосом и прокашлялся.
- Ты чей будешь, паренек? - обратился к Ильке кучерявый плавщик.
- Здешний.
- А чего рано из дому ушел?
- Да так...
Разговор не клеился. Вид у Ильки подавленный, и в глазах его, еще вялых со сна, гнездилась тоска. Старый сплавщик внимательно присмотрелся к нему.
Заношенная синяя рубаха без пуговиц, штаны, прорванные на коленях, поцарапанные ноги, давно не стриженная и не чесанная голова - все это не ускользнуло от цепких глаз старика.
- Так чей же ты все-таки? - неожиданно повторил он свой вопрос.
Илька, нахмурившись, недружелюбно ответил вопросом на вопрос:
- Вам-то что? - Глядя на быстро плывущее бревно, прибавил: - Ничей. Заметив, что таким ответом он озадачил сплавщиков, пояснил с грустной усмешкой: - Вольный казак!
- Чего, чего?
- Вольный казак, говорю, - повторил Илька и ожесточенно закончил: Бродяга!
С этого и пошел разговор. Нехотя выжимая из себя слова, паренек начал рассказывать о себе, а затем, ободренный вниманием и участливыми взглядами сплавщиков, продолжал уже уверенно, ничего не утаивая, доверяясь этим людям.
- Конечно, дело семейное - непростое, - вздохнул Илька, повторяя чьи-то чужие слова. - Но и терпенья моего больше нет. Тряпкой в рожу?! Это как называется? За это даже в сельсовет можно идти. А где он, сельсовет-то? Нету сельсовета. Кому пожалуешься? Некому. А они увезли меня сюда и изгаляются. Вот и рубанул я мачеху молотком. Довели! Это еще ладно, ружья дома не было, а то бы до смертоубийства дошло. Тетка Тимофеиха вон говорит, что я очень даже опасный для опчества, если обозлюсь. Я нервный. Есть даже такая болезнь - нервоз называется. Это отец в больнице узнал. Он у нас все по больницам, по лесам да по тюрьмам скитается. Вот кабы наоборот было: отец бы утонул, а мама бы осталась. Бабушка говорит, что без отца был бы я полсироты, а без матери - полный сирота...
Сплавщики слушали не перебивая.
Молодой парень уже докурил цигарку до того, что она обжигала губы, но он словно бы не замечал этого, тянул и тянул, жадно, порывисто. И у него все чаще и чаще подпрыгивало веко. Илька заметил это и подумал, что молодой дяденька тоже очень нервный человек, раз у него глаз так дергается.
- Говори, говори, - попросил пожилой сплавщик с глубоким вздохом и протянул кисет своему товарищу.
Но Илька не мог дальше говорить. Ему как раз надо было рассказывать о том, как отец вчера унес у него все, даже старое пальтишко и удочки.
Из-за острова выплыл плот, на котором стояли два домика: один длинный, наподобие барака, другой маленький, как будка. Все это вместе взятое на сплавщицком наречии именовалось казенкой. Люди на плоту дружно работали потесями, прибиваясь к берегу, на котором сидел Илька со сплавщиками. Молодой сплавщик подбежал к воде и, сложив руки рупором, закричал:
- Эй, приставайте ниже острова! - И, заметив, что его поняли, с досадой полюбопытствовал: - Чего это вы мало спали?
Но плот уже пронесло мимо, а может, люди делали вид, что ничего не слышали. Из всего этого Илька заключил: кучерявый парень хотя и молодой, но, видимо, у сплавщиков за старшего. Вернувшись к бревну, на котором сидел Илька со стариком, он первым долгом поинтересовался:
- Ты ел сегодня?
Мальчик молча кивнул головой. Сплавщики переглянулись между собой. Илька догадался - не поверили ему, и пояснил:
- Хлеб остался. Он не увидел его... У меня мешочек-то в кустах спрятан...
- А-а, ну тогда другое дело, - согласился старый сплавщик и тут же обернулся к товарищу: - Что будем делать, Трифон?
Молодой сплавщик сердито тыкал багром в гальку, а когда поднял голову, Илька заметил в его глазах злобу.
- Я вот пойду сейчас в поселок и его преподобному папе морду набью: умей содержать родное дите, коли произвел на свет...