Всеволод Алферов
ПЕРЕВАЛ
Когда в неверном лунном свете показалась виселица, Ва́шти позеленел и уставился под ноги. Кейх только сплюнул в пыль. По крайней мере, мальчик не разучился бледнеть. Сохранил способность чувствовать. Впрочем, старик не знал, к добру ли это. «Для того я к нему и приставлен, — подумал Кейх, — чтоб довести до своих. Чтобы мальчик бледнел, краснел и охотился за юбками, когда смута останется позади».
Но останутся ли после смуты «свои»? Найдется ли место, где маги будут в безопасности?
Когда первые чародеи лишились голов, отец юноши лишь отмахнулся. Добрый старый Вардан. Он был, в сущности, неплохим хозяином, хоть и упрямым, как древний, истоптавший сотни дорог ишак. Резкий голос добавлял ему сходства с малопочтенным животным.
— Это все игра, — заявил он, когда Кейх принес весть о бунте. — Вельможи играют на заднем дворе, пока магам нет до них дела. Но чародеи поделят трон, и от мятежников не останется мокрого места.
— Вы тоже маг, — напомнил Кейх. — Эти люди нас ненавидят.
— Им ненавистно, что у них нет власти, — отмахнулся хозяин. — А я лишь мелкий помещик. С меня нечего взять.
Добрый старый Вардан… Ты был неплохим хозяином и стал бы еще лучшим ишаком. Где ты теперь? Милостивы ли боги к неверующим? Одно Кейх знал точно: если их что и может спасти, то милость богов.
С тех пор, как родовая усадьба сгорела, а крестьяне помогли мальчику скрыться, прошел добрый десяток дней. Сперва горы были туманной дымкой на горизонте. Затем они надвинулись: рыжие и изломанные, точно зубы демонов. А затем скалы обступили беглецов — и Кейху казалось, они продираются через гигантские челюсти, готовые вот-вот сомкнуться. Они шли ночами, и в свете стареющей луны скалы напоминали диковинных чудищ.
— Ты говорил, мятежники сюда не доберутся, — сказал Вашти.
Старый маг вздрогнул. Мальчик нечасто подавал голос: все винил Кейха в смерти родителей. «Как будто я мог что-то поделать!» Он подозревал, что юноша и сам все понимает, и потому не докучал с попытками объясниться.
— Говорил, — признал Кейх. — Я ошибался.
— Удивительно, как это в стране остались маги, — желчно заметил юноша. — Сперва вы ошиблись в простых смертных, потом — что бунт не стоит внимания… Теперь не подумали, как перейдем горы.
— Может, все не так плохо.
— Не так плохо? Старик, они расставили виселицы! Значит, чувствуют себя, как дома.
— Ну так веди сам, коли знаешь лучше! — вспылил Кейх, но Вашти перешел на примирительный тон:
— Не кипятись. Все мы хороши. Ты хоть видел больше отца.
— Видел бы больше — спас его из пекла, — проворчал маг, но разговорчивое настроение у парня прошло. Ответом ему было молчание.
Кейх шел впереди, глядя под ноги. Дорога так и петляла меж утесов. Когда те расступились, старый маг остановился: впереди лежала темная и необъятная долина. То здесь, то там высились причудливо обглоданные ветром скалы. Днем они были рыжими, цвета ржавчины — сейчас же напоминали старую кровь. Ветер завывал в горах, как стая псов.
— Боги… — проговорил юноша. — До чего красиво.
Маг выругался и затащил подопечного в тень.
— Любоваться будешь с той стороны, — прошипел он. — А пока смотри, куда прешь.
— Зачем? Дорога как на ладони.
— Идиот! Мы тоже будем, как на ладони. Нужно сойти с дороги.
— Как?
Кейх вздохнул. Он советовал хозяину обучать мальчика, но тот, как всегда, не послушал. «Еще успеет, — бросил помещик. — Дар никуда не сбежит».
— Возьми меня за руки, — приказал маг. — Да не так же, повыше запястья… И держись крепче. Если оступишься, твоих костей не соберут даже боги.
Хорошо хоть мальчик слушался. Если бы он проявлял норов, было бы еще хуже.
Привычным движением Кейх коснулся средоточия силы, выплеснул немного под ноги. Спустя мгновение подошвы оторвались от земли, теперь они стояли на невидимой платформе: твердой и гладкой, как мраморная плита.
— Это силовая линза, да? — спросил Вашти, но маг только шикнул.
Они поднимались медленно, натужно. Не так-то просто приподнять за шкирку и себя одного, а двоих и подавно. Поравнявшись с выступом скалы, маг заглянул за край и лишь тогда позволил юноше вскарабкаться.
Кейх в смятении огляделся. Вокруг простиралась мешанина утесов, трещин и каменистых осыпей. Быть может, он пытается обхитрить себя самого, страшится теней?