— Тпше ты… могут услышать…
— И пусть слышат! Пусть проклинают! Мне все равно!..
Текебай открыл было рот, чтобы возразить жене, но тут распахнулись двери байской юрты, и вырвался косой сноп света вместе с гневным окриком байбиче:
— Текебай, ты где, поганец? Кому я приказала привести белолобого серого валуха?!
Текебай заспешил из шалаша, на ходу крикнув:
— Смотри, если не придешь…
— Я ждала, ты вступишься, а ты грозиться… Тебе нипочем, что байбиче стукнула меня!..
Покидая шалаш, Зуракан приостановилась, подержала узелок с убогими пожитками — «а, зачем он мне?» — и швырнула его на пол.
Прошлой осенью одновременно померли от поголовного в аиле тифа свекор и свекровь Зуракан. Умерли — и со всеми долгами разом расплатились. А Текебай с Зуракан потратились на похороны, попали в кабалу и теперь отрабатывали долг Серке-баю, дальнему родственнику.
Отшвырнув напоследок узелок, Зуракан нахлобучила на голову малахай мужа, надела его старую шубу и, опоясавшись подвернувшейся под руку тесьмой, ушла. Так табунщик спешит среди ночи к своему косяку.
Она подошла к столбу, где на привязи дремали копи приезжих гостей, бесшумно отвязала их, вскочила на гривастого гнедого, с вечера стоявшего с взмокшей на шее шерстью, прядая ушами и позвякивая удилами. Это был копь Нурбая, старшего брата байбиче. Остальных двух коней она повела в поводу. «Если кто, не дай бог, услышит шум и окликнет, скажу: «Пускаю коней пастись». А не услышит — отъеду немного от аила и там пущусь во весь опор. Эти три коня — плата за то, что ворочала как бык на баев».
Обошлось все благополучно. Отъехав от аила, Зуракан пришпорила коней.
Горы, укутанные черным одеялом, высятся зловещей громадой.
Зуракан едет не хуже джигита, пришпоривая пятками гнедого и настегивая камчой запасных копей. Где-то рядом мельтешат неясные тени, слышатся смутные шорохи. Лошади вздрагивают, прядая ушами. Сердце женщины от страха сжалось в комок, словно стиснутое в когтях беркута. Она не хочет думать об опасности, только прислушивается — нет ли погони?
Точно злые духи гонят ее без передышки за семь перевалов. Свежий ветер с пастбища Кокджаик холодит левый бок Зуракан. Откуда-то доносится приглушенное бормотание речки. Справа от черной скалы перевальчик; ни дать ни взять — седловина. По пути еще два перевала, а там дорога пойдет на спуск, и откроется долина, что тянется на запад.
Дальше путник волен ехать, куда пожелает, отсюда и до Чуйской долины не так далеко. Скорей, скорей выбраться на широкую дорогу, подальше, подальше от аила!
Застоявшиеся с вечера кони то и дело рвут повод, пятятся, набрасываясь на придорожную траву.
«А зачем мне вести в поводу двух лошадей, что мне с ними делать?» — прикинула Зуракан и проворно сняла узду с головы той лошади, которая шла с ленцой.
— Ступай, милая, куда хочешь! Будем живы, бай еще расплатится со мной за все труды…
Откинув узду, Зуракан подтянула повод второго коня поближе к себе и поскакала рысью. Отпущенная на волю лошадь припала было к траве, но тут же тихо заржала, словно опомнилась, и побежала вслед за хозяйкой. Однако сочная трава все же соблазнила ее. Пробежав немного, лошадь отстала.
Чем дальше, тем тревожнее становилось на душе Зуракан. «Глупая моя голова, что ж я натворила? Зачем было угонять коней? На чужом долго не усидишь. Настигнет погоня, так меня живьем закопают…»
Обогнув мрачный, покрытый кустарником выступ горы, Зуракан очутилась в долине. Придержала коней. Послышались неясные голоса, показались силуэты всадников. «Боже мой, что за люди?»
Зуракан остановилась на миг, натянула повод. «Будь что будет…» И решительно пришпорила коня.
Всадников было двое. Впереди себя они гнали навьюченного быка.
Зуракан обогнала их.
— Ассалом алейкум, братья, доброго пути вам! — сказала она, подделываясь под грубый мужской голос.
Один из верховых остановился:
— Эй, кто ты? Откуда, куда?
— С джайлоо на джайлоо.
— Что-то у тебя вид подозрительный. Может, ты вор?
Проехав мимо, Зуракан оглянулась и бросила насмешливо:
— Хорошенько поглядывай за своим конем! Как бы не прозевать его…
— Ты, наверное, из чуйских? Угнал чужого скакуна?
Слово «чу» влило бодрости в сердце Зуракан. Значит, она едет верной дорогой.
И она пришпорила коня. Но вскоре позади себя услышала громкий разговор.
— Не так-то далеко… догоните… — донесся до нее чей-то голос.
Зуракан не растерялась. Подтянув поближе шедшего в поводу копя, она повернула вправо и, продравшись сквозь кусты, въехала в чащу.