— Уходи прочь, несчастная сартовская скотина! Да поразит тебя дух твоего отца! Этот жадный торгаш считает, наверно, меня своей должницей, что посадил на длинноухого осла!
Бесстрашно уставившись в самые зрачки взбешенного торговца, продолжавшего сидеть на сером муле, она крикнула:
— Ну, слезай! Почему не слезаешь?! Верно, слишком загордился своими ситцами да бязью, что навьючены на десяти мулах! Давай посмотрим, кто кому разрежет да насыплет перцу. А твои погонщики пусть будут свидетелями. Подойди-ка поближе ко мне, прихвати свой кинжал и перец, и я заткну своим абалаком твой вонючий рот!
Торгаш опешил немного, не ожидая подобной выходки от Зуракан, но тут же разъярился, точно наступил голыми пятками на горящие угли.
Вытащив из-за пазухи обоюдоострый сверкающий кинжал с белой рукояткой, Ошур поднял его над головой.
Ороз, все время следивший за ним, сбросив с себя халат, одним прыжком, словно барс, метнулся к Ошуру. Схватив торговца за ворот, он потянул его на себя. В руках Ороза сверкнул в точности такой же близнец-кинжал.
— Э-эй, дурень! Ты, похоже, понятия не имеешь, с кем связался? Я сейчас выпущу из тебя кровь. Ты этого добиваешься? Хочешь, сейчас отрублю тебе голову и швырну ее, как камень, в кусты и поведу торговлю сам? Нет, так слушай меня! Я стою сейчас на своей земле, вижу дым наших аилов. Такое же богатство, что у тебя, есть и у меня. Правда, ты обыграл меня, и ты получишь приз… Но дай отыграться, если ты мужчина! У меня есть что поставить на кон: всякого добра не меньше, чем у тебя. Могу поставить и живую душу, не уступающую твоей добыче. Только дай отыграться. Не то я отрублю тебе голову!
Встретив такой отпор, Ошур оторопел:
— Каюсь аллаху моему! Каюсь аллаху моему!
— Если каешься, дай мне отыграться. А пока приз пусть остается при мне.
Ошур затрясся.
— Не может он остаться при тебе!
— Нет, останется! Не согласишься — знай, смерть твоя ждет тебя на кончике моего кинжала!
— Стало быть, ты нарушаешь уговор. Разве не так?
— Это я-то нарушаю? Не торопись слишком! Потерпи до конца, если ты настоящий мужчина…
Ошур уступил:
— Ну ладно. Потерплю. Но и ты стой твердо на своем слове. Не вертись на этот раз туда-сюда.
Зуракан все еще не понимала, из-за чего они препираются, о каком призе идет речь. Простодушному человеку трудно бывает раскусить чужие умыслы, пожалуй, даже труднее, чем разглядеть змею, заползшую в глубокую нору.
Дневная жара начала заметно спадать, на долину вдоль реки уже ложились тени, повеяло свежим ветерком. Мулы пошли быстрей. Приободрились, ускорили свой шаг и погонщики, напоминая воронье, что спешит на ночлег. И тут раздался голос Ороза:
— О-о, племянница моя милая, что-то ты примолкла, не поешь, спой-ка нам.
Зуракан весело рассмеялась:
— Могу и спеть, дядя. Думаете, что мои песни выдохлись, как мулы вашего торгаша? Нет, они разнесутся далеко вокруг, стоит мне запеть…
Уже в первый день встречи с Зуракан, когда Ошур испугался, приняв ее за страшный призрак, а Ороз, смело подойдя к ней, надел свой халат, уже тогда у Ороза возникла вожделенная мысль: «Находка! Сущая находка! Не отдам ее Ошуру. Ни за что не отдам». Все свои уловки, всю хитрость пущу в ход, всю напористую мужскую ненасытную силу, а ее завоюю!..»
Но Зуракан, помня о своем муже-тихоне, решила про себя: «От волков отбилась, неужели не сумею уберечь свою честь?.. О несчастный мой Текебай! Если б мы были вместе, разве посмели бы напасть на нас волки? Разве посмеют позариться на женщину мужчины, если б рядом со мной, согревая меня своим телом, лежал муж мой. О несчастный мой Текебай, мой глупый недотепа.-..»
Стемнело. Зуракан легла на мягкую траву, но все ворочалась с боку на бок, не в состоянии забыться. Она лежала на опушке лесной чащи у быстрой речки, под развесистою елью, глядя сквозь полуприкрытые ресницы на голубую звезду, что мерцала над едва виднеющейся во тьме скалой, и думая: «Эх, если бы эта ярко горящая звезда была моей звездой!», как вдруг чья-то сильная рука сдавила ее тугую грудь…
Дремота вмиг соскочила с Зуракан.
«Что за наваждение? Кто это? Что этому человеку от меня надо? Вообразил, верно, что я из податливых».
А тот мял ее круглую, как яблоко, грудь. Зуракан притворилась, что крепко спит. «Посмотрю, что дальше будет, не стану пока трогать дурака жеребца. А если что — так хвачу по одному месту, взревет, как медведь». Чувствуя, что ее начинает одолевать смех, она перевернулась на правый бок. Чуть слышно, будто со сна, медленно глубоко передохнула. Опытный в любовных утехах, неукротимый Ороз ни минуты не сомневался, что достигнет своей цели: «Э-э… племянница дорогая! Пусть ты даже богатырша, придушившая волка, но имя тебе женщина. Не можешь ты не загореться, не расплавиться от жаркого дыхания мужчины».