Уже отчетливо послышался топот. Похоже, верховой на коне или зверь какой-то.
Зуракан незаметно для себя убыстрила шаг.
«Схвачусь, если что… Так просто не дамся».
Никак это топот мула. Да, это мул. Вон он зафыркал, продолжая скакать.
«Кто это? Ороз или Ошур?»
Зуракан подгоняла вспыхнувшая с новой силой обида.
Преследующий не окликал ее. «Наверное, хочет сломить меня. Но я не оробею, подлый игрочишка, наглец!..»
Мимо проскакал Ороз на своем муле и остановился в нескольких шагах. Соскочив с мула, Ороз направился к ней с повинной: на шее у него повис конец волосяного чумбура.
— Виноват я перед тобой, тигрица моя! Прости мне, безмозглому дураку! Прости!
Он так и не подымал головы, не зная, казнит его Зуракан или помилует.
— Зукештай моя, неужто ты оставишь меня из-за подлого языка этого торгаша, которому захотелось поссорить нас с тобой? Ведь мы поклялись друг другу стать мужем и женой. Неужто забудем нашу клятву? Я не дам тебя в обиду, поверь. Пожалей меня, Зукеш. Не дай упасть моей звезде, не унижай меня, Зукеш. Разлучившись с тобой, лучше не жить. Сам святой Кызыр свел нас. Провалиться мне на этом месте, если я вру, милая моя!
Женщина, которая всегда очень чувствительно принимала к сердцу любую грубость мужчины, но еще скорее податливая на ласковое слово, и в этот раз отошла, смягчилась.
Прошли годы.
Как и обещал Ороз, жизнь сложилась у них безбедная. Словно ставшая почти незаметной рана, сгладилась, забылась отметина прошлого и на сердце Зуракан. По пятницам, прифранченные, в костюмах и хорошенько умывшись, причесавшись, они отправлялись вдвоем на базар. Ороз перебросится веселой шуткой с одетыми, как настоящие байбачи, джигитами, вполголоса перемолвится с ними о чем-то для Зуракан непонятном. Потом в харчевне берут по десятку сочных мант, бутылку-другую синеголовой и долго прохлаждаются. Наконец Ороз говорит: «Байбиче, ступай-ка, приготовь чего-нибудь повкусней!» А сам направляется к своим шумным дружкам.
С базарными закупками Зуракан возвращается домой, в свою крохотную комнатенку. Они поселились с Орозом в большом дворе, полном людей и всякого скота. Это был один из старых мрачных дворов, огороженных высокими глинобитными стенами и облепленных низкими мазанками с плоскими крышами и узкими окошками. Стоит закрыть изнутри низкие ворота и калитку, как он превращается в обособленный глухой мир. Каждый, кто пришел по делу, прежде постучится в ворота, позовет того, к кому явился, громко переговорит через ворота и уйдет, так и не заходя во двор.
Случается, что Ороз входит во двор, не постучавшись предварительно в ворота. Мгновенно все женщины, находящиеся во дворе с открытым лицом, скрываются кто куда. А старая хозяйка взвизгивает, кокетливо двигая бровями:
— Ой, чтоб тебе голову оторвало, Ороз! Как ты смеешь заходить во двор, не подав голоса, когда тут женщины с открытым лицом?
Вначале это казалось Зуракан странным. Постепенно она привыкла к повадкам живущих в ичкери женщин. И сама могла соблазниться, когда во дворе появлялись чужие мужчины, кокетливо взвизгнуть: «Ой-ай… чтоб тебя убило! Ты что заморгал своими буркалами!»
Проскучав весь день у себя в комнатенке, потешая Ороза, Зуракан любила передразнивать дворовых женщин. Она дергала бровями, вытягивая шею и надрываясь не своим юлосом на их манер:
— Ну, табариш Ороз скажи, твоя жена может стать артис? Может, да? — сквозь смех спросит Зуракан.
Ороз до слез смеялся, катаясь по шырдаку:
— Ну, Зукеш-жан, представь еще раз байбиче нашего друга. Допустим, я киргиз, приехал из аила. Вошел во двор, а в ворота не постучался. Вот я кашлянул раз, ну, пожалуйста, представь еще раз байбиче…
Зуракан повторно изображала хозяйку, кокетливо вздергивая бровями. Ороз хватался за живот.
— Будь ты неладна! Точь-в-точь она! — восхищался он. Потом, посерьезнев, вдруг говорил. — Эй, жена! Скажи, может, у тебя самой не все как надо? Может, ты ловко пускаешь мне пыль в глаза? Получаешь подарки от торгашей, а?
Зуракан, увлеченная затеянной шуткой, игриво отвечает:
— Э, негодник этакий! Ты же не докладываешь мне, где пропадаешь дни и ночи подряд со своими мирзами в куньих тебетеях? Я тоже не сижу просто так, когда остаюсь одна, с четырех сторон подпертая серыми стенами. — Зуракан склонилась к мужу, словно собираясь сказать что-то серьезное. — Знаешь соседа, что живет напротив, того дунганина, который чесноком торгует? Эх, какой же у него сын! До чего смазлив парень!.. Я иногда подморгну ему глазами… А он, милый, приходит ко мне, когда никого во дворе не остается…