— А потом Бог наказал своих детей за грехи их, — задумчиво произнёс "Чекан", переводя взгляд с одной из мозаик на скамью с парой прихожан, держащихся за руки.
— Думаешь, это всё — наказание Божье? — Данила осторожно дотронулся до круглого с равносторонним крестом медальона, что висел на цепочке одной их мумий.
— Не знаю. Знаю лишь, что всегда найдётся тот, кто увидит в подобных событиях десницу Всевышнего, кару, которую он насылает на погрязших в блуде и разврате, богатстве и роскоши людишек, возомнивших себя хозяевами мира и забывшими о том, что они всего лишь пыль, — он смахнул порошок со спинки скамьи, — на подошве Его сандалий.
— И тоже, видать, кого-то распяли, — решил Дима, — если судить по кресту.
— Почему ты думаешь, что распяли? Этот символ вполне может обозначать солнце или какое-нибудь колесо судьбы, — "Чекан" протянул руку и смахнул пыль с мозаики, которая оказалась на удивление красочной.
— Символ Солнца — круг с точкой внутри, — сообщил подошедший полковник. — А вот символ Земли — как раз, круг с крестом. Проблема в том, что это символы нашей астрологии, а здесь они могли иметь совсем другое значение, которое без соответствующего контекста мы не поймём.
— Не-не, точно распяли, — "Кот" указал лучом фонарика на мозаику.
Довольно добротная и красиво сделанная мозаика демонстрировала казнь мужчины средних лет, которого не то прибили, не то привязали к толстым спицам колеса, отрубив при этом руки и ноги. Кусочки ярко-красного стекла, на удивление не потерявшего за многие годы, если не века, насыщенности цвета, сложились в потоки и лужи натёкшей крови.
— Тогда уж колесовали, — Толик пожал плечами.
— Типа колесо с крестом — символ колесования?
— Не обязательно, — полковник рассматривал развернувшуюся перед ними картину древних событий, запечатлённых в стекле и смоле. — Может быть, просто удачное совпадение.
Смирнов вглядывался в картину. Кажется, он испытывал настоящее восхищение от увиденного.
— Похоже, здесь тоже было своё святое семейство, с которым расправились. Отец, мать и сын, — наконец, сообщил он. Его рука потянулась к подбородку, чтобы почесать его, но наткнулась на маску противогаза.
— И дочь, — добавил Дима.
— Что? — не понял полковник.
"Кот" рукой указал на мозаичную стену, на которой судя по всему, разворачивался некий мифологический сюжет: разозлённые, богато одетые люди в старинных одеждах и явно солдаты с копьями, мечами и щитами, под взоры толпы топили в водоёме совсем ещё молодую девушку.
— Отец, мать, сын и дочь — местное святое семейство, которое несло слово Божье, но народ, не хотел слушать. Народ хотел лишь ублажать свою плоть, пребывая в постоянной неге и поисках новых, иногда извращённых, удовольствий. Они не хотели слушать. Им это было не нужно. И они не хотели, чтобы рабы или слуги слушали. И расправились с несущими благую весть.
— Откуда вы всё это знаете? Вы что, знаете их язык?! — удивился Толик.
— Просто интерпретирую картинки на стене, — ответил полковник, указывая на мозаику. — Здесь примерно всё как в любой церкви на Земле. Люди в старину в большинстве своём читать не умели и чтобы до них донести суть Святого писания, церковники расписывали стены храмов сценками из Ветхого и Нового завета. Своего рода комикс.
Он протянул руку, показывая на стену.
— Вот Семейство получает благую весть. Вот оно пребывает город (непонятно только, откуда) и начинает проповедовать, вот люди собираются вокруг них, внимая словам. По крайне мере, если читать их с лева направо.
— А здесь, получается, кому-то не понравились их проповеди и понеслась Настя по ненастьям, — вставил Дима.
— Получается, что так.
Дальше действительно пошли картины казни: Отца колесовали, лишив конечностей, Мать — сожгли, Сыну вырвали из груди сердце, которое, судя по всему, не то продолжало ещё долго биться, будучи изъятым из сердца, а заодно заливать всё кругом ярким светом, из-за чего у местных первосвященников и властителей случилась маленькая истерика. В общем, это очень сильно не понравилось местным фарисеям.
На следующей стене было изображено, как высшие чины города решали, что делать с оставшейся Дочерью. Решили не резать, чтобы не видеть сияния бьющегося сердца, а просто утопить в озере. И судя по картинкам, топили несколько раз, ибо Дочерь никак не хотела умирать, и каждый раз, когда её вытаскивали из воды, она смущала народ своими речами. В итоге решили привязать её к тяжёлому чёрному камню и так и бросить на самое глубокое место в озере.
Может быть, смысл символа вовсе не в колесовании, а в количестве казнённых членов святого семейства?
— Не исключено, что четыре конца креста, в данном случае, символизируют четырёх членов казнённого семейства, — полковник словно прочитал мысли Плетнёва. — Как у нас три пальца — "отец, сын и святой дух". Но без контекста, повторюсь, можно только гадать.
— В общем, расправились со всеми, как и с нашим Святым Семейством, — констатировал Толик. — Бритвой по горлу и в колодец.
Алексея задела деланная весёлость Толика, всё-таки это место хоть и принадлежало чужой религии, но немного уважения не помешало бы, а полковник покачал головой, саркастически заметил:
— Вот ты, вроде православный, а не знаешь, что только Иисус умер насильственной смертью, когда его на кресте распяли римляне по требованию иудейских первосвященников. Его родители, Иосиф и Мария, умерли своей смертью, хотя что касается Иосифа, земного отца Иисуса, тут ни одно Евангелие точных данных не содержит. Скажем так, судьба Иосифа не описывается.
Они подошли к противоположной стене. И стояли некоторое время молча, разглядывая очередные мозаичные панно.
— А потом Бог решил покарать грешников и уничтожил причастных к смерти святого семейства, мда, — наконец, выдал Дима под мерный треск дозиметра.
Стоит отметить, что те, кто создавал эту мозаику имел представление о том, что такое перспектива, гораздо больше, чем среднестатистический средневековый или античный художник. Египтяне так вообще с этим вопросом не заморачивались, изображая всё в одном масштабе, просто на разной высоте.
На этой стене в адском пламени горели города, леса, животные, испарялись водоёмы, с людей срывало кожу, у них вытекали глаза… а на заднем плане было нечто до боли знакомое. Поначалу можно было подумать, что это дерево, большое дерево с богатой раскидистой кроной.
Только это было вовсе не дерево. Скорее уж это больше походило на гриб. Ядерный. Самый натуральный ядерный гриб.
Алексея пробил озноб и у него закружилась голова. Незаметно для других он опёрся на скамью, чтобы не упасть и прийти в себя.
— Чтоб меня! — произнёс один бойцов. — Это то, чем кажется?! Не, я сейчас серьёзно! Это же оно самое!
Алексей смотрел на мозаику и не мог отделаться от мысли, что уже что-то подобное видел. И нет, не на кадрах хроники Хиросимы или с испытательных полигонов.
— Типа местные, — боец обвёл взглядом помещение храма, — всё-таки погибли в ядерном апокалипсисе? А, Дима? Ты у нас специалист по этим вопросам.
— Ты прям вот, как скажешь, так скажешь! — Дима похлопал его по плечу, выбивая облака пыли. Его тон стал походить на тон учителя, в пятый раз объясняющего недалёкому ученику тему урока. — Если на мозаике изображены реальные события (в чём я лично сомневаюсь, всё-таки в религии полно искажений и домыслов тех, кто решался записать древние легенды), то они произошли задолго до того, как большой медный таз решил накрыть собой данный городок. Нет, здесь произошло что-то другое.
— Но блин, ведь похож! Похож ведь! А, товарищ полковник? Что там могло быть: выросло над землёй древо Смерти и были от него плоды по грехам людским.
— На ходу сочиняешь? — поинтересовался Данила.
Лицо полковника даже под маской выглядело крайне серьёзным и сосредоточенным.
— Похож, — наконец, произнёс он. — И даже очень. Остаётся понять, как правильно читать эти комиксы — справа налево, или слева направо. Если вообще одна стена является смысловым продолжением другой.