Юнг отмечал, что неврозы «следует понимать как страдания души, не обретшей смысла»[10]. Отсюда не следует, что можно прожить жизнь без страданий, – скорее, речь идет о том, что от страданий нам никуда не деться и, следовательно, мы обязаны постичь их смысл.
Во время Второй мировой войны немецкий теолог Дитрих Бонхёффер принял мученическую смерть за участие в антигитлеровском сопротивлении. Из концентрационного лагеря Фленсбург ему удалось тайно передать некоторые бумаги и письма. В одном из них он задавался очевидным вопросом: неужели Господь сотворил этот лагерь и его нечеловеческие условия? Бонхёффер осознал, что у него нет ответа на этот вопрос, но мудро заметил, что его задача заключается в том, чтобы пройти через ужасные обстоятельства и познать волю Бога[11].
Можно было бы утверждать, что под тектоническим давлением души истинную цель жизни не постичь. Но мы обязаны выяснить, в чем смысл конфликта, столкновения наших «я», сопровождающего перевал в середине пути. В этом неизбежном противоборстве, цикле смерти-возрождения пробуждается новая жизнь. Нам даруется возможность заново обрести ее, прожить ее более осознанно, отделив смысл от страданий.
Человек понимает, что приблизился к перевалу в середине пути, когда происходят некие значимые события, открывающие ему глаза. Я встречал много людей, подошедших к перевалу после того, как они столкнулись со смертельной болезнью или овдовели. До того момента, часто до пятидесяти или шестидесяти лет, им удавалось оставаться в неведении, находиться в подчинении у комплексов или коллективных ценностей – они попросту отмахивались от вопросов, которые возникают при прохождении перевала. (Примеры будут рассмотрены в следующей главе.)
Перевал в середине пути – не столько хронологическая точка, сколько психологический опыт. Разницу наглядно отражают два греческих слова, обозначающих время: chronos (хронос) и kairos (кайрос). Хронос – это линейное, последовательное время; кайрос – время, раскрываемое в своем глубинном измерении. Таким образом, для американцев 1776-й является не просто годом в календаре. Это событие особой значимости, которое определило качество каждого последующего года в истории страны. Человек подходит к перевалу в середине пути тогда, когда он оказывается вынужден взглянуть на свою жизнь как на нечто большее, чем линейную последовательность лет. Чем дольше мы остаемся в неведении (что в нашей культуре сделать довольно легко), тем выше вероятность того, что мы рассматриваем жизнь лишь как череду моментов, ведущих к некоей расплывчатой конечной цели, суть которой раскроется в надлежащий срок. Когда же у человека открываются глаза, вертикальное измерение, кайрос, перекрещивается с горизонтальной плоскостью жизни, видение жизненного пути обретает глубину: «Кто же я такой и куда я иду?»
Человек приближается к перевалу в середине пути, когда ему приходится повторно задаваться вопросом, который занимал его в детстве, но с годами стерся. Перевал подсвечивает необходимость всерьез заняться проблемами, которые до сих пор лишь быстро «подлатывались». На сей раз не удастся снять с себя ответственность за решение вопроса. Преодоление перевала, повторюсь, начинается, когда мы спрашиваем себя: «Кто я без своего жизненного пути и социальных ролей?»
Поскольку история нашей жизни хранится в нашей психике в качестве динамичной независимой составляющей, прошлое определяет и контролирует нас. Будучи вынужденными примерять на себя социально установленные роли – супруга, родителя, добытчика, – мы проецируем на эти роли собственную личность. Вот как начинается автобиографический роман Джеймса Эйджа: «Я хочу поведать вам о летних вечерах в Ноксвилле, Теннесси, в те времена, когда я жил там, успешно скрываясь под маской ребенка»[12]. Все мы когда-то были детьми и задавали серьезные вопросы, молча наблюдая за взрослыми или лежа по ночам в кроватках, одновременно и страшась жизни, и радуясь ей. Но бремя учебы, процесс социализации и впоследствии роль родителя постепенно вытеснили детское благоговение, заменив его нормативными ожиданиями и культурными данностями. Предисловие к автобиографии Эйдж завершает воспоминаниями о том, как большие люди несли его в кровать «как самого любимого члена семьи: но они никогда и ни за что ни сейчас, ни потом, когда-либо в будущем, не говорили и не скажут мне, кто я такой»[13].
10
Psychotherapists or the Clergy, Psychology and Religion: West and East, CW 11, par. 497. (Здесь и далее CW обозначает The Collected Works of C.G. Jung.)