Услышав это, мы поняли, у какого могущественного человека пьем мятный чай. Для господина Ярфи Али пояснения об общественном строе берберов были лишь предисловием. Он быстро возвратился к своей излюбленной теме: освоение большой Хаммады на благо иностранного туризма.
Вскользь мы упомянули о запрете на продажу алкогольных напитков. Мы считали, что это может помешать притоку туристов в Гулимин.
Господин Ярфи Али сделал вид, что он возмущен:
— Конечно, туристы могут получить здесь и вино и виски. Не в общественных местах, а лично у каида. — Он попытался скрыть лукавую усмешку, — Правда, несколько дороже, чем в северных городах. Вы понимаете, транспорт….
Мы решили проверить его слова на деле. За бутылку красного вина, которая в Агадире стоит два дирхама, мы заплатили каиду Гулимина десять!
Запрещение алкоголя пророком Магометом, несомненно, имеет свои преимущества. Во всяком случае, для каида.
ВЕРБЛЮДЫ ОПТОМ
После сырой, холодной и неуютной ночи никто из нас не слышал будильника. Проснулись мы лишь от душераздирающих воплей верблюдов. Напротив «Жемчужины Сахары», на песчаной площадке размером триста метров на шестьсот, огороженной красноватыми глинобитными стенами, начался знаменитый верблюжий базар.
В первый момент мы были немного разочарованы. Тысяча верблюдов? Да тут их не больше ста! Опять виноват проклятый дождь. Кочевники и торговцы не могли добраться до Гулимина по раскисшим дорогам Хаммады. Однако и восемьдесят верблюдов, несколько сот овец и коз создавали пеструю, колоритную картину.
На рынке преобладали худощавые берберы из Хаммады, которых во всем Марокко называют «синими людьми». Их джеллябы, бурнусы и тюрбаны сшиты из сине-фиолетовой ткани. Со временем она линяет от дождя и пота и окрашивает кожу берберов, придавая ей своеобразный синий оттенок. Отсюда название: «синие люди».
Торговля верблюдами требует громкого голоса и выразительной мимики. Продавцы в самых цветистых выражениях расхваливают животных, заставляют их бегать галопом по кругу, любовно постукивают по спине. Покупатели с критическим выражением лица недоверчиво обходят стадо, а слушая восхваления, задумчиво качают головами и стараются сделать вид, что они вовсе ничего и не собираются покупать. Внезапно они подскакивают к животному, одним движением раскрывают ему рот и тщательно осматривают челюсти. Верблюдам эта процедура, кажется, не слишком нравится, они всеми силами сопротивляются и яростно ревут. Затем покупатель внимательно осматривает шкуру и копыта животного, ощупывает его ноги. В заключение он сильным шлепком по крупу заставляет верблюда стать на дыбы.
После этих предварительных действий, длящихся достаточно долго, после того как осмотрены многие животные, дело вдруг приобретает серьезный оборот. Продавец и покупатель, готовые ударить по рукам, стоят друг против друга и выкрикивают цену. Если их требования очень далеки друг от друга, торговля прекращается и покупатель, гневно бормоча ругательства, демонстративно отходит к другому стаду.
Через некоторое время он, конечно, возвращается и торг возобновляется с той суммы, на какой остановился. Эти сцены повторяются по многу раз.
Если продавец и покупатель, наконец, договариваются, они ударяют по рукам. Хлоп! Этим самым торг заканчивается и сделка приобретает законную силу.
В знак того, что верблюд продан, ему подвязывают левую переднюю ногу. До конца базара он остается в стаде.
Верблюд в Гулимине стоит от шестисот до тысячи дирхамов в зависимости от того, какое это животное: верховое, вьючное или же убойное. Коза или овца стоит от пятидесяти до семидесяти дирхамов.
У ворот рынка рядом с полицейскими стоят два толстых сборщика налогов в белых джеллябах и тюрбанах. По их лицам видно, что они выполняют важную официальную миссию. На животах у них болтаются черные кожаные сумки, какие раньше носили в европейских странах трамвайные кондукторы. Человек, купивший верблюда, овцу, козу или курицу, не может покинуть базар, не уплатив королю десятую долю.
На рынке Гулимана торгуются подолгу
Рыночный торг — это борьба, которую обе стороны ведут с большим искусством. Она так увлекла нас, что мы и не заметили появления большой группы французских, английских и западногерманских туристов из Агадира.
Меня пробрала холодная дрожь, когда вдруг в самой гуще базара я услышал, как плотная уроженка Рейна сказала своему мужу:
— Подумаешь, всего-то несколько жалких верблюдов. Пойдем, Додди, взглянем еще быстренько на Сахару!
ТАНЕЦ СИНИХ ЖЕНЩИН
Появление группы туристов господин Ярфи Али сразу же воспринял как возможность заработать: он устроит в «Жемчужине Сахары» танец «синих женщин». Нас он тоже приглашает.
В помещении рядом с кафе, убранном в восточном стиле, гости расселись на низких диванах и пуфах вдоль стен. Всем подали по чашечке чаю. На большом темно-красном ковре посредине комнаты сидели восемь девушек, закутанных в сине-фиолетовые покрывала. На запястьях и на головах под покрывалами блестели серебряные и золотые украшения. Две танцовщицы намазали ступни ног и ладони красно-коричневой хной. Больше всего украшений было на руководительнице труппы, немолодой женщине. Она сообщила, что ее труппа уже выступала в Париже, Брюсселе, Нью-Йорке и Голливуде.
Представление началось по сигналу господина Ярфи Али, одетого сегодня в элегантный двубортный костюм. Молодая смуглая берберка ударила в барабан — пестрый глиняный сосуд, обтянутый верблюжьей кожей, — сначала слегка, затем более энергично. Сосуд называется «гедра», от него происходит и название этого берберского танца. Девушки в такт ударам хлопали в ладоши, тихо пели и изгибались в талии. Одна из них на коленях продвинулась к середине круга. Движения ее тонких рук походили на движения танцовщиц в буддийских храмах. Медленно поднявшись, она танцевала сначала спокойно, с закрытым лицом, потом кокетливо слегка приоткрыла черное покрывало. Ее шаги становились все быстрее, под конец она сбросила покрывало совсем и закончила резкими экстатическими движениями.
Эротическим характером танец напоминал арабские танцы живота и культовые танцы негров Центральной Африки.
Все последующие выступления походили на первое. В одних ритм был более спокойный, танцы не сопровождались пением, в других солистка расплетала косы или не открывала лица, но все они исполнялись одной танцовщицей, тогда как остальные сидели на корточках. Причина этого — в происхождении берберских танцев: когда-то их исполняли только в темных низких шатрах кочевников.
В один из перерывов вдруг задернули все занавески. Альфред запротестовал: света для фотосъемки и так недостаточно. Господин Ярфи Али улыбнулся:
— Только на несколько минут. Дамы хотят освежиться.
К удивлению гостей, пивших чай, танцовщицам подали на маленьких столиках… вино! Потому-то и задернули занавески. Неужели аллаха так легко провести? Неужели через занавески он не видит этого грехопадения? Альфреду очень хотелось снять на цветную пленку руководительницу труппы, увешанную ожерельями, Ла Бешару, но она знала себе цену:
— Бутылку вина в качестве гонорара!
Где она этому научилась — в Голливуде или у господина Ярфи Али, своего повелителя?
После представления она потребовала с каждого гостя по десяти дирхамов за вход. У туристов на лицах выразилось изумление: сначала об этом не было и речи. Но стоит ли возражать? В конце концов искусство везде стоит денег.