Сейчас за стойкой стояла хозяйка, шестидесятилетняя француженка с растрепанными волосами. Во рту на видном месте у нее не хватало зуба: она как нельзя лучше подходила к этому пристанищу ведьм.
Али, тот, что поменьше ростом, с бородкой, — хаджи. Это означало, что он побывал в Мекке.
— Два года назад. Из Рабата летел самолетом. Дорого, но хорошо. Ха-ха-ха!
Хаджи, очевидно, относился к тому типу людей, которые смеются над своими остротами громче других и не дают никому сказать ни слова.
— Вы должны зайти ко мне в Марракеше на следующей неделе. Не пробудете там так долго? Жаль, у меня две хорошие жены. Очень умные, особенно Фавзия. Ха-ха-ха! Однажды я ехал на осле с рынка домой, мои жены, конечно, шли за мной, и вдруг меня остановила одна француженка, симпатичная такая мадемуазель, и говорит: «Господин, почему вы так невежливы и заставляете своих жен идти, а сами едете верхом?» От изумления я не знал, что ответить. Но моя умная Фавзия быстро нашлась: «Мадемуазель! Мы лучше пойдем пешком, зато вечером в постели муж не будет усталым!» Ха-ха-ха!
Из вежливости мы тоже посмеялись. Анекдот, который хаджи выдал за свой, стар как мир, его можно прочитать во многих книгах о Востоке!
Хозяйка наклонилась и шепнула мне:
— Если у него когда-нибудь и был осел, то ехали верхом его жены, а не он! Я знаю обеих.
По лицу второго торговца было видно, что ему не нравилось поведение спутника. Хозяйка подала еще чаю. Она была рада, что в этой глуши собралось целое общество. Десять лет назад, после смерти мужа, офицера Иностранного легиона, она купила этот отель. Теперь богачи из Марракеша предпочитали Укамеддин, новый зимний курорт, хотя туда значительно труднее добираться. Наша хозяйка жила за счет транзитных пассажиров.
— Ежедневно у меня останавливаются шесть автобусов. Но пассажиры едят немного. Марокко обеднело. Кроме того, каждому шоферу надо дать взятку, а то он остановится в другом месте. Что делать? Приходится изворачиваться! Еще чаю?
Залезая после полуночи в спальные мешки, мы впервые натянули тренировочные костюмы. Занавески мы не закрыли. В свете тусклого месяца склоны скал блестели, как перламутр.
СКАЗОЧНЫЙ БАЗАР В МАРРАКЕШЕ
«Марокко — холодная страна с очень жарким солнцем». Эти слова, приписываемые французскому маршалу колониальных войск Лиоте, как нельзя лучше характеризуют Марокко.
Проснувшись перед трактиром в Атласских горах, мы умылись ледяной водой и сварили, чтобы согреться, бульон. Хозяйка приготовила нам на прощание три омлета. Два часа спустя мы уже ехали, засучив рукава и откинув верх, с включенными вентиляторами мимо финиковых пальм, оливковых рощ и апельсиновых плантаций. За нашей спиной остались покрытые снегом четырехтысячники, впереди маячил трепещущий в солнечном блеске силуэт Марракеша.
Завтрак в холодной горной глуши, обед при тропической жаре в окружении всего, что возникает в сознании при словах «тысяча и одна ночь», — это можно испытать только в Марокко.
Марракеш — наиболее «восточный» из всех марокканских городов. Находясь между его стенами, особенно сильно ощущаешь средневековье.
Центр медины, старого города, — Джемаа-аль-Фна — обширная площадь у подножия розоватых четырехугольных минаретов мечети Кутубия, как две капли воды похожей на башню Хасана в Рабате. Кутубия означает «книжная лавка». Когда-то вокруг мечети располагались лавки продавцов рукописей. А Джемаа-аль-Фна, «собрание мертвых», получила свое название потому, что в прежние времена здесь выставлялись головы казненных, насаженные на копья.
Сейчас здесь не видно отрубленных голов. «Собрание мертвых» превратилось в площадь для представлений. Изо дня в день каждый, кто умеет хоть чем-нибудь привлечь зрителей, у кого есть обезьянка, кто научился ходить колесом или увлекательно рассказывать сказки, ищет на площади свободное местечко и демонстрирует свое искусство, а потом, если круг зрителей достаточно велик, собирает с тарелкой или шапкой бакшиш. В зеваках недостатка нет. Кажется, после полудня здесь собирается весь Марракеш. Люди, толпящиеся вокруг того, кто читает вслух Коран, словно сошли со страниц Ветхого завета. Женщины в черных покрывалах, бородатые берберы в тюрбанах и ярких джеллябах восторженно ловят каждое слово чтеца. Мудрые худощавые лица некоторых берберов напоминают мне апостолов в изображении Дюрера[16].
Нередко религиозные фанатики из разных сект громко зазывают посмотреть выступление их секты, единственной секты, «обеспечивающей блаженство».
Среди тех, кто слушает проповедников и толкователей Корана, почти нет детей и молодежи. Они предпочитают рассказчиков сказок и занятных историй, толпятся вокруг музыкантов, которые демонстрируют обезьянку, пляшущую под звуки гитары из панциря черепахи, смотрят на заклинателей змей, которые играют на флейтах и дудках и тем заставляют целый ансамбль кобр вытягиваться вверх.
Разносчики води колокольчиком извещают о своем приближении
Подобно персонажам из сказок, шагают через площадь продавцы воды. Они знают, что их красные, увешанные монетами куртки, широкополые соломенные шляпы, бурдюки из козьих шкур и медные чашки на цепочке притягивают жадных до экзотики туристов. Фотографировать себя они позволяют лишь за хороший бакшиш. Благодаря их бдительности и солидарности перехитрить их почти невозможно. Не успеешь поймать в телеобъектив одного, как другой тут как тут и требует денег!
Жаль, что мы не догадались надеть джеллябы!
Заметив при нашем приближении, что мы туристы, выступающие часто прерывали свой номер и требовали гонорар вперед. Негритянские танцоры (некоторые из них говорили по-немецки, так как работали в цирке Кроне) обязательно хотели, чтобы их сняли на кинопленку, и требовали в качестве гонорара двадцать дирхамов. А заклинатели змей ни за что не соглашались выманить своих кобр из корзинок меньше чем за десять дирхамов.
Кроме того, нас, иностранцев, постоянно окружала стая попрошайничающих ребятишек, а худые женщины в лохмотьях протягивали нам своих рахитичных младенцев. Маленький полуголый мальчик, ведший за руку слепого деда, старался как можно чаще попадаться нам на пути.
К тому же Дитер еще в начале прогулки совершил ошибку, купив у женщины под покрывалом пеструю шерстяную шапочку. Теперь за нами молча шли двадцать женщин с такими же шапочками в руках. Каждый раз, оборачиваясь, мы видели двадцать пар глаз, с мольбой и отчаянием взирающих на нас сквозь узкую щель между джеллябой и покрывалом. Ужасная картина!
Мы очнулись ото сна. Рынок из сказки? Нет, это рынок нищеты.
СУПЕРРЫНОК ЗАКЛИНАТЕЛЕЙ ДУХОВ
На площади я встретил коллег: писарей. Они сидели на одеялах среди зевак, на коленях у них были доски, рядом лежали ручки и бумага. Их клиенты — неграмотные, которых здесь еще очень много (шестьдесят процентов населения). Если житель Марракеша или деревни в горах Атласа хочет написать прошение, письмо далеким родственникам или составить завещание, он идет на рынок, садится на корточки рядом с писарем и говорит ему, что он хочет сообщить.
Писаря не могут пожаловаться на недостаток связи с народом.
Из профессионального интереса я осведомился у коллег о прейскуранте. Два дирхама за короткое письмо? По сравнению с построчным гонораром в наших районных газетах — совсем не плохо!
В непосредственной близости от этих представителей интеллигенции занимались своим ремеслом гадалки на картах и предсказатели. Гадая по руке или — совсем не на восточный манер — на французских игральных картах, они предсказывали будущее берберкам с Атласских гор.
Суеверность и невежество населения — питательная среда для всевозможных афер.
16
Альбрехт Дюрер (1471–1528) — великий немецкий живописец, гравер, скульптор и архитектор, виднейший представитель искусства эпохи Возрождения в Германии.