Доктор Ибрагим откинулся на спинку стула и позвал официанта. По-немецки, чуть-чуть изменив произношение, он заказал:
— Кофе с сахаром!
Официант понял. Хитро улыбаясь, доктор наклонился и прошептал через стол:
— Оба эти слова заимствованы у арабов!
Потом он опять стал серьезен и посмотрел на отливающую золотом в последних лучах заходящего солнца пирамидальную крышу Карауина.
— Это только памятник. Но я надеюсь, что другие арабские университеты скоро вновь приобретут то значение, какое восемь веков тому назад имел Карауин. Может быть, ваши внуки будут добиваться чести учиться в арабских университетах.
Несмотря на шутливый тон, слова доктора заставили нас задуматься. Всегда ли мы оценивали правильно то, что видели в Марокко? Уловили ли взаимосвязь всего увиденного? Или и в нас есть еще остатки высокомерия европейцев, которые считают мерой всех вещей только собственные обычаи и мнения?
«МАРОККАНСКАЯ МЕККА»
Мы едем из Феса в Танжер. Я просматриваю путеводитель, чтобы узнать о достопримечательностях здешних мест, и читаю:
— Святой город Мулай-Идрис был до последних лет «запретным городом», куда имели доступ только мусульмане. Сейчас христианам разрешено находиться в городе от восхода до захода солнца, но ни в коем случае не ночью. На время праздника аид-кебир — начало рамадана — в Мулай-Идрис совершают паломничество правоверные мусульмане, которые не могут посетить Мекку.
«Запретный город», «Мекка Марокко» — эти слова интригуют нас и заставляют отступить от намеченного маршрута.
Но будут ли в Мулай-Идрисе запреты менее строги, чем в Фесе? Сможем ли мы увидеть великолепную гробницу Мулай Идриса, первого мусульманского султана Марокко?
Преодолев сомнения, мы все же решили заехать в город и свернули с центральной магистрали. По узкой, извилистой дороге миновали древнюю оливковую рощу и стали подниматься в горы Зерхун, в центре которых, в нескольких километрах от развалин римского города Волюбилиса, живописно раскинулась на двух холмах «марокканская Мекка».
При въезде нас остановил полицейский: проверка паспортов. Кроме того, осмотр города разрешается только в сопровождении официального гида для иностранцев!
— Есть ли гид, говорящий по-немецки?
Как петрушка из шкатулки, вынырнул человечек с огромным жетоном на груди и поднял правый указательный палец:
— Я!
Мы задали несколько вопросов и убедились, что он знает не больше пяти немецких слов.
— Может быть, есть гид, говорящий по-английски?
Наш новый знакомый вновь поднял палец.
— I speak English.
— Please, tell us something about the history of Moulay Idris.
— E-e-e… the mosk… of Moulay Idris…[29]
Запас английских слов у него вряд ли больше немецких. Но что делать… Больше нет ни одного «официального гида». В надежде, что хотя бы его французский будет понятен, мы попросили человечка сесть в машину.
Нам разрешили въехать через внешние ворота города и оставить машину на небольшой площади. Но уже перед вторыми воротами дорогу преградил шлагбаум с предостерегающей надписью: «Проход неверным строжайше запрещен!»
Мулай-Идрис.
Неверным вход закрыт!
Под шлагбаумом стоял, прислонившись к стене, сторож весьма воинственного вида: между колен зажат старый мушкет, на поясе — короткий меч. Он подозрительно оглядел нас. Было видно, что он не преминет пустить в ход оружие, если мы попытаемся пролезть под шлагбаумом. Мне даже показалось, что он был бы рад случаю применить, наконец, свое оружие. Но «официальный гид» поспешил увести нас от «врат в святыню» влево, в маленький переулочек. Двигаясь все время вдоль внутренней стены города, мы поднялись вверх по крутым улочкам и лестницам. Время от времени наш гид, французский язык которого оказался ничуть не лучше немецкого и английского, останавливал нас в местах, откуда открывался вид на окрестности.
— A very nice view… picture![30] — патетически восклицал он. И на лице его появлялось такое выражение, будто он открывал нам рай.
Альфред отрицательно тряс головой — он уже сотни раз фотографировал подобные пейзажи, — что приводило гида в полное отчаяние. Он видел в нас теперь низменные натуры, лишенные чувства прекрасного. Каждый турист, проходивший здесь до сих пор, нажимал спуск фотоаппарата. После того как игра с «nice views» повторилась несколько раз, мы заволновались и решительно свернули в переулок направо. Но гид быстро проскочил вперед, раскинул руки и встал поперек дороги. Interdit[31]. Казалось, он был готов своим телом защищать святыню.
Нам было милостиво разрешено бросить с вершины холма взгляд на центр, находившийся примерно в километре от нас.
— The mosk of Moulay Idris[32], — гордо произнес гид.
Далеко внизу мы увидели несколько зеленых облицованных изразцами крыш, скрывавших гробницу Идриса I.
Идрис I, как гласит легенда, был правнуком Фатимы — дочери пророка Магомета. Во время восстания 786 года против халифа Харуна ар-Рашида Идрис вынужден был тайно покинуть Мекку. В сопровождении умного, ловкого слуги Рашида он исходил Египет, Ливию, Алжир и дошел до Танжера. Отсюда он, наконец, достиг гор Зерхун. Племена, жившие в этих краях, видимо, охотно провозглашали королями чужеземных принцев, видя в них посланцев бога. А поскольку Идрис, кроме того, был и потомком пророка, его тотчас же возвели на престол. Он сумел быстро распространить свою власть на всю Северную Африку и стал первым мусульманским властелином, шерифом, наместником аллаха в Марокко. Такой успех Идриса вызвал зависть халифа Харуна ар-Рашида. Он направил к нему своих гонцов, и те в 791 году отравили Идриса I. Вскоре его жена родила сына, которого верный слуга Рашид объявил имамом. Последний, будучи уже Мулай Идрисом II, основал королевский город Фес… Такова легенда.
Мы столько карабкались вверх и вниз, что проголодались. Вблизи вершины, с которой нам разрешалось смотреть на святые места, мы нашли маленький ресторанчик. Хозяин мог предложить только кускус — марокканское национальное блюдо, приготовляемое из манной или пшенной каши. Мы его уже пробовали в различных вариантах. В Касабланке нам подавали это кушанье с луком, земляными орехами, изюмом и куриным мясом. В Гулимине каша была приправлена бараниной и овощами. Это блюдо всюду казалось нам вкусным, но здесь, в Мулай-Идрисе, мясо было жестким, а каша сухой. Мы без всякого злого умысла решили заказать бутылку дешевого мекнесского вина. Хозяин воздел руки к небу:
— Вино?! В стенах святого города?! Какой грех!
Томимые жаждой, отправились мы дальше бродить вверх и вниз вокруг города. Наш гид, основной задачей которого, по-видимому, было не давать нам сворачивать с положенного пути, зорко следил за тем, чтобы мы не зашли в переулок, из которого виден священный район. Взамен он то и дело предлагал нам обратить внимание на «очень красивый вид» или «прекрасный» пейзаж. Мы так устали, что даже не имели сил раздражаться.
Наконец мы снова подошли, но уже с другой стороны, к воротам и охраняемому шлагбауму. Недовольные и разочарованные, мы расплатились с «официальным гидом» и сели в «Баркас».
Что мы увидели в «марокканской Мекке»? Побродили по окрестностям и… полюбовались красивыми видами!
Мулай-Идрис и сейчас еще «запретный пород»!
ЮЖНЫЙ СТОЛП ГЕРКУЛЕСА
Танжер… Кто не вспомнит при этом слове о контрабанде, яхтах, наркотиках, детективах международной полиции, валютчиках и прочих темных дельцах? Танжер многие десятилетия был городом, где разыгрывались самые захватывающие криминальные истории.
29
— Я говорю по-английски.
— Расскажите нам, пожалуйста, немного об истории мечети Мулай Идриса.
— Э-э-э… Мечеть… Мулай Идрис…