— Дом был построен французами, а следовательно, уже оплачен, — объясняют отцы семейств. — Почему же мы должны платить еще раз? Если раньше мой отец строил глиняную лачугу, я не должен был опять ее оплачивать!
Обезоруживающе простое объяснение! Но откуда городскому управлению брать средства на содержание домов и их ремонт? Один аллах ведает…
Несмотря на фасады, увешанные бельем и придающие столице провинциальный вид, Алжир — город мирового значения с оживленным уличным движением. Ослов, запряженных в повозки, которых мы видели в самых современных кварталах Рабата и Танжера, здесь не встретишь. Поток машин просто прижал бы их к стене.
Зато на улицах современного Алжира мы, к своему великому удивлению, увидели другую реликвию древнего Востока — женщин под покрывалом.
Конечно, не все девушки и женщины Алжира закутываются в покрывала, но число таких поразительно велико. Вид их действует удручающе, ибо алжирки ходят не гордо и грациозно, как их марокканские сестры, и носят покрывала не ради кокетства и моды. На них не увидишь элегантных джелляб и красивых ярких шарфов, они завернуты в белые хаики — широкие покрывала, делающие фигуры неуклюжими. На лицо они натягивают белый платок, иногда с вышивкой на концах. В узких прорезях не блестят красивые глаза. И если вы встретитесь с застенчивым взглядом, то увидите, что он выражает усталость и покорность судьбе.
Мы представляли себе девушек Алжира совсем иными: стройными муджахидами[34] — с черными кудрями, скрытыми под широкой шляпой! В нашем представлении они стояли в одном ряду с кубинскими женщинами в военной форме, умеющими носить автоматы с грацией манекенщиц!
И вот вместо этого робкие, запуганные фигуры, мелькающие по улицам…
САМОУБИЙСТВО — ЭТО ОРУЖИЕ?
В одном из банков в центре Алжира я решил обменять деньги. Мои друзья остались в машине. Время близилось к концу рабочего дня, у банковского окошечка ждал только один пожилой человек. За барьером сидела молоденькая девушка…
Она была из тех, при виде которых дух захватывает: короткие иссиня-черные волосы задорными прядками спадали на лоб, полные губы, умело подведенные синеватой помадой, контрастировали со светлыми, как вода, глазами, в которых, казалось, отражалась бирюза ее свитера. Черная юбка обтягивала безупречную фигуру…
Через широкое окно виднелась улица, по которой сновали закутанные в белые покрывала фигуры… Голубоглазая девушка за барьером заметила мой сравнивающий взгляд и улыбнулась:
— Что вам угодно, мосье?
Занятый наблюдениями, я не заметил, что остался один в помещении. Немного смутившись, я достал бумажник и отсчитал чеки у окошечка, над которым заметил табличку: «Вас обслуживает мадемуазель Айша А.». К тому же и Айша! Так звали любимую жену пророка, необычайной красоте которой мусульманки обязаны покрывалом[35].
— Ваш паспорт, пожалуйста! — Мадемуазель Айша посмотрела на него с удивлением: — ГДР? Мы с удовольствием приняли бы молодежь ГДР на фестивале. Но, к сожалению…
— Примите вместо этого нас!
Я сам рассердился на себя за эту неуклюже-дерзкую попытку познакомиться. Не нашел сказать ничего лучшего!
Но девушка, по-видимому, не обиделась. Подавив улыбку, она щелкала на счетной машине. Я осмелел:
— Разрешите пригласить вас на чашку кофе?
— Пять, десять, четырнадцать, двадцать динаров[36]! Мадемуазель Айша, сейчас вы кончаете работу…
Скептический взгляд в мою сторону заставил меня поспешно гарантировать ей безопасность:
— Нас трое, и мы были бы очень рады…
— Распишитесь в получении!
— Я хочу писать о девушках Алжира. — Эта политическая приманка — мой последний козырь. И мадемуазель клюнула на нее!
— О девушках, закутанных в покрывала? — спросила она настороженно.
— О борьбе с покрывалами.
Я сразу почувствовал, что победил. Девушка, правда еще колеблясь, посмотрела на часы.
— Через полчаса у меня важный разговор…
— А если бы только минут на пять…
— Хорошо, подождите на улице, — сдалась мадемуазель. — Я должна еще закончить подсчеты.
Свидание в Алжире! Я живо представил себе, какое выражение будет на лицах у моих друзей, когда я появлюсь с Айшой у машины.
Ждать мне пришлось долгих восемь минут. Волнуясь, я ходил взад и вперед, не спуская глаз со входа, в банк. Как бы мадемуазель не ускользнула!
Но вот она вышла: пальто цвета меда с черной меховой отделкой, пунцовый платок на голове; глаза слегка отливают теперь лиловым.
Я повел ее к машине. После секундного замешательства Альфред выскочил и галантно раскрыл дверцу, поправляя при этом галстук. Дитер смущенно разглаживал свой светлый ежик.
После того как девушка отдала должное внутреннему оборудованию нашей машины, я спросил:
— Куда же нам поехать, мадемуазель Айша? Мы ведь не знаем Алжир.
— Давайте посидим в уютном кафе здесь, на углу!
Кафе напоминало парижские кафе на Больших бульварах с той разницей, что на террасе не было столов и стульев. Даже в Алжире не посидишь на улице в декабрьский вечер. Мы нашли свободный столик у окна с видом на улицу.
Еще до того как мы сделали заказ официанту и приступили к беседе, мадемуазель задала тон:
— Я приняла ваше приглашение только для того, чтобы рассказать вам о борьбе алжирских женщин за равноправие. Вы, журналисты, можете нам помочь.
Я попытался сохранить атмосферу галантной болтовни, начатой еще в банке, и показал на улицу, где в этот момент проходили две девушки в покрывалах.
— Было бы до слез обидно, если бы вы скрывали свою красоту под такими же тряпками.
Но Айша не поддержала фривольный тон и серьезно, с горечью произнесла:
— Моя семья считает, что я и сейчас должна была бы носить хаик и покрывало. — Она гордо выпрямилась. — Но я ушла из родительского дома… Как это трудно, может понять только тот, кто знает, насколько крепки в арабских странах семейные узы… У моего отца аптека в Кабилии, братья были офицерами в Армии освобождения. И я сама до 1962 года работала в горах медицинской сестрой. Там никто не требовал, чтобы мы скрывали свои лица, там мы были равноправными товарищами. Тысячи девушек погибли во время войны, их пытали, бросали в тюрьмы. После войны их провозгласили героинями, но во многих семьях, особенно в деревнях, потребовали: «Назад, за решетку, назад, под покрывало!»
— Неужели война со всеми ее последствиями — массовыми переселениями, преследованиями, разлуками — не разрушила традиционные семейные устои?
— Мужчины быстро восстановили рухнувшую стену — так им удобнее и так требуют улемы, толкующие Коран во враждебном женщинам духе. Как я спорила со своими братьями! Пока они были в горах, их жены жили вполне самостоятельно. И вдруг им запретили выходить непокрытыми даже на базар! Дайте мне закурить.
В начале разговора Айша отказалась от сигареты. Теперь она жадно затянулась, и по выражению ее лица было видно, что она вновь переживает тяжелые семейные раздоры.
— Вы сказали, что покинули семью?
— Из-за моих взглядов со мной обращались как с прокаженной. «Хочешь одеваться, как француженки, как женщины наших врагов? — твердили мои братья. — Предательница! Подумай о наших традициях!» Мне даже угрожали… — Айша провела рукой по шее. — И вот однажды я собрала свои вещи и тайком уехала в Алжир.
34
Муджахид — буквально «участник священной войны» (по-арабски — «джихада»), «борец за правое дело». Так называли себя в 1954–1962 гг. бойцы Армии национального освобождения Алжира.
35
Согласно мусульманскому преданию, Айша, сопровождавшая пророка Мухаммеда в одном из походов, незаметно исчезла и вернулась лишь на следующий день в сопровождении молодого бедуина, который, как они оба уверяли, подобрал ее на дороге и посадил на своего верблюда. Будто бы после этого события и была составлена 24-я сура Корана, строго регламентирующая поведение женщин.
36
Динар — с.1964 г. национальная денежная единица Алжирской Народной Демократической Республики. Приблизительно равен 1 французскому новому франку (1/5 доллара).