— …Сняли комнату и стали искать работу?
— Не так просто. Если одинокая девушка захочет здесь снять комнату, ей ответят: «Девкам не сдаем!» Случайно я встретила доктора Мустафу — бывшего товарища моего старшего брата. Он счастливо женат на учительнице и мыслит вполне прогрессивно. Он принял меня в свою семью, нашел место в банке. Но большинству моих сестер, которые хотели бы сделать то же, что и я, — найти работу и стать экономически независимыми, — так не повезло. Поэтому наша организация старается снимать помещения, где девушки могли бы найти пристанище.
— Большая часть интеллигенции, студенты, наверно, думают так же, как доктор Мустафа?
— Не говорите мне о студентах! Теоретически они рассуждают очень умно и прогрессивно. Но если речь заходит об их собственных семьях, у большинства просыпаются старые понятия о фамильной гордости и чести сестры. Пойдите-ка на студенческий бал: сотни студентов — и не больше десяти девушек. Все студенты жалуются, что не находят пары для танцев. А спросите-ка товарища по университету, почему он не приведет на бал свою сестру, и он с возмущением ответит: «Мои сестры — не вертихвостки!» Если девушка хочет учиться и бывать в обществе — это считается аморальным. А если девушка сидит взаперти, пока ее не продадут совершенно чужому мужчине, — это считается угодным аллаху! Такое лицемерие! Спросите, мосье, того же студента, хочет ли он иметь женой необразованную, запуганную девушку. С не меньшим возмущением он скажет: «Упаси бог, я хочу жениться на женщине современной, образованной, элегантной!» А как, спрашивается, могут наши девушки стать такими женами, имея братьев-консерваторов?
Резким движением Айша погасила сигарету. Ее лицо пылало от волнения. Из такого материала, пришло мне на ум, были сделаны легендарные амазонки! Но Айша — любящая жена, нежная мать? Мои мысли спутались. Молчание прервал Альфред:
— Мы читали, что в последнее время многие алжирские девушки, в том числе и студентки, кончали жизнь самоубийством.
Айша кивнула головой.
— Правильно. В прошлом году было около двухсот самоубийств. Так сообщали газеты, которые издаются мужчинами. По нашим сведениям, их было в три раза больше.
— Самоубийство — акт отчаяния или протеста?
— И то и другое. Многие предпочитают умереть, чем мучиться. Некоторые девушки видят в самоубийстве единственную возможность самим решать свою судьбу. Трагедия, безысходность положения возникает уже в школе. Моя приятельница, жена доктора Мустафы, почти ежедневно наблюдает в школе душераздирающие сцены. Одни родители запрещают тринадцати- или четырнадцатилетиям дочерям ходить в школу, потому что будущий муж не желает, чтобы они показывались на людях. Другие, хотя и разрешают девочкам еще посещать уроки, требуют, чтобы те надели покрывало. Бедняжек школьные подруги называют предательницами и, как часто случается в среде подростков, жестоко мучают. Попытайтесь поставить себя на место такой девочки. Ее оттолкнули, ее презирают подруги, а впереди замужество и жизнь с человеком, которого она не любит, а часто и не знает. Можно понять, что кое-кто не находит из конфликта иного выхода, кроме смерти.
— В сообщениях газет, кстати сказать, западных, можно прочесть, что самоубийство якобы пропагандируется как оружие женщин в борьбе за свои права.
— Некоторые женские организации и в самом деле пытаются представить самоубийц мученицами и героинями. Но это неверно! Чем может помочь нам тысяча погибших девушек? У нас есть оружие более действенное, чем смерть. Очень жаль, что международный фестиваль молодежи не мог состояться в Алжире. Выступления молодежи из всех стран мира помогли бы нам.
— Девушки Алжира и теперь не одиноки в своей борьбе.
— Конечно! Мы ведь боремся за права, гарантированные нам законом. В конституции Алжирской Народной Демократической Республики провозглашено, что мужчина и женщина равноправны. Мы имеем право избирать, но должны сначала научиться пользоваться этим правом. Наши мужчины все время говорят о социализме. Но может ли быть социализм, если женщины заперты за решетки? Доктор Мустафа сказал мне однажды: пророка Мухаммеда и Маркса нельзя впрячь в один плуг. Я понимаю это так: если мы хотим строить в нашей стране социализм, то прежде всего надо изменить весь общественный порядок, оставшийся от прошлого. А кто должен это сделать? Мужчины? Они слишком влюблены в свои мужские права, им удобно оставаться домашними пашами. Перестраивать должны мы, женщины! И мы перестроим!
«Как, наверное, приятно слушать такую страстную, умную девушку на каком-нибудь большом собрании», — подумал я. А Айша взглянула на часы и испуганно вскочила:
— Простите, я вам тут читаю целый доклад — и опаздываю на совещание!
Встали и мы.
— Нельзя ли встретиться с вами еще раз? — Я быстро прикинул: завтрашний день у нас весь расписан, а вечером следующего дня мы уже покидаем Алжир.
— Сегодня вечером?
Сейчас Айша опять выглядела очаровательной девушкой из банка, знающей цену своей красоте.
— К сожалению, совещание очень важное и затянется надолго. Поймите, дело идет о нашей борьбе.
— А не можем ли мы присутствовать в качестве гостей?
— Вход разрешен только женщинам! К тому же я вам уж<е рассказала о важнейших проблемах.
Какие шансы нам остались?
— Конечно, мы вас подвезем.
— Спасибо, не стоит. Это здесь, за углом. — Опустив ресницы и наклонившись над столом, она заговорщически лукаво шепнула: — Кроме того, я не хочу больше нарушать добропорядочность: появиться на собрании в сопровождении мужчин… Нет! — она вновь выпрямилась. — До свидания! Привет немецким девушкам. Может быть, встретимся на следующем фестивале!
Слегка смущенные, мы все трое остались стоять, затем снова сели и молча посмотрели на пустые чашки. Вот это было свидание! Несколько иное, правда, чем я ожидал, стоя у банковского окошка, но полчаса, проведенные в маленьком алжирском кафе, я не забуду никогда.
КАСБА ГЕРОЕВ
Один из районов Алжира в 1954–1962 годах был известен всему миру. Это Касба. Французские колонизаторы так и не смогли установить над ней полный контроль, хотя они, казалось, чуть ли не герметически закрыли доступ к ней и применили изощренную систему шпионажа, хотя в действие был введен целый полк парашютистов, а внутри Касбы находилась постоянная охрана. Французы окружили Касбу колючей проволокой, оставив свободными только три прохода, и проверяли каждого входившего. И все же они не смогли помешать тому, что огонь восстания непрерывно тлел в путанице узких улочек, тесно поставленных домов, крутых лесенок и темных переходов и время от времени разгорался ярким пламенем.
Сейчас Касба — живой памятник освободительной борьбы алжирцев. Нужно побродить по ее улицам, чтобы понять социальные корни этой борьбы, которые неизменно отрицала французская пропаганда. Только несколько шагов отделяют деловой центр Алжира с его высокими домами и дворцами банков — символа власти французского империализма — от «гетто мусульманских туземцев». На территории в форме квадрата, каждая сторона которого составляет семьсот пятьдесят метров, жили в условиях средневековья более восьмидесяти тысяч человек. Семья из десяти и более человек ютилась на нескольких квадратных метрах. Тот, кто не закрывает боязливо глаза, поймет с первого взгляда взрывную силу этого противоречия.
Город Алжир. Касба героев
В лабиринте переулков Касбы невозможно ориентироваться без опытного гида. Мы попросили сопровождать нас нашего друга Мухтара, молодого алжирца, участника освободительной борьбы, проучившегося несколько семестров в ГДР в Грейфсвальде. Из-за болезни ему пришлось оставить учебу. Одно время он работал в союзе молодежи, а теперь стал переводчиком.