Секретарша принесла кофе и коньяк. Мабрук подождал, пока наполнили рюмки, затем спокойно продолжал, время от времени подчеркивая отдельные слова скупыми жестами:
— Этим общим принципам, положенным в основу десятилетнего и всех региональных планов, подчиняется ныне и индустриализация района Бизерты и Манзаль-Бургибы. В октябре 1963 года, когда мы приняли сооружения базы, здесь кроме зданий и фундамента для крупной верфи больше ничего не было. Естественно, возникла мысль создать отечественное судостроение. Наведя справки, мы, однако, выяснили, что крупная верфь поглощает огромные капиталовложения, а добиться ее рентабельности впоследствии очень трудно… Тогда возник план создать в Манзаль-Бургибе судоремонтный завод. Расположенный на наиболее оживленных морских путях, он наверняка не страдал бы из-за недостатка заказов. Но и этот проект превышал наши тогдашние возможности…
— Мы читали, что Крупп предлагал построить крупную верфь в Манзаль-Бургибе?
— Условия господина Круппа были неприемлемы для Туниса! — отрезал Мабрук.
Из газет мы знали: Крупп требовал, чтобы только он решал, какие заказы принимать, чтобы использовались лишь западногерманские материалы. Крупп рассчитывал, что сочетание дорогой стали, производимой его предприятиями, и дешевой рабочей силы арабов принесет ему огромные прибыли. Тунисцы поняли это и захлопнули перед ним дверь.
— Проблема верфи отнюдь не отложена в долгий ящик, — продолжал Мабрук. — Мы будем изыскивать другие возможности, но в первую очередь нам надо было быстро обеспечить работой три тысячи человек. Поэтому мы решили в пустовавших ангарах создать небольшие предприятия, наладить совместно с датским предприятием сборку дизельных моторов для рыболовства и сельского хозяйства; организовать при помощи гамбургской фирмы производство электробытовых приборов, пои помощи французской — производство плит и печей. Как вы знаете, одну из важнейших наших строек мы ведем при помощи ГДР: это фабрика швейных изделий, которая обеспечит работой более пятисот человек. Но зачем я все так подробно рассказываю? Поезжайте в Манзаль-Бургибу и посмотрите сами! Я сообщу, что вы приедете.
Мабрук сдержал свое слово. У ворот арсенала в Манзаль-Бургибе нас ожидал помощник директора:
— Добро пожаловать, господа! Разрешите предложить вам кофе, или вы предпочитаете сначала осмотреть территорию?
Мы посетили огромные ангары с небольшими станками для производства металлической мебели, видели конвейер для сборки тракторов, столярную мастерскую, сарай, заполненный готовыми газовыми плитами… Нам называли цифры, имена, снова цифры…
— До сих пор мы создали рабочие места для тысячи шестисот человек, — сказал помощник директора. — В будущем году их будет более трех тысяч!
Огромные сухие доки выглядели печально. Рельсы на причалах ржавели, подъемных кранов не было. В самом большом доке стоял крошечный пожарный катер. Он производил такое же впечатление, какое производит футбольный мяч, одиноко лежащий на пустом стадионе, где проходили олимпийские игры. Во сколько обходится строительство дока? Будет очень жаль, если сооружения покроются ржавчиной.
Вдруг до нас донесся знакомый саксонский говор. Семеро механиков из ГДР!
Все же добрались сюда? Когда мы прочли в газетах о вашем прибытии, то тут же подумали: «А вдруг они появятся в наших краях?»
В зале, залитом светом неоновых ламп, наши соотечественники монтировали установки для кондиционирования воздуха. Швейные машины фирмы «Текстима», еще не распакованные, стояли во дворе. Лишь часть их временно расставили в соседнем помещении, и там около ста девушек и юношей учились строчить. Сотни черных глаз уставились на нас. Лишь когда в дверях появился руководитель монтажной группы, инженер из Циттау, который вместе с тунисцем будет в ближайшие годы руководить предприятием, темные курчавые головы быстро склонились над тканью и машины вновь зажужжали.
Девушки и юноши были одеты аккуратно и чисто. По-видимому, они были довольны своей работой. Что бы они делали, не будь этого предприятия? Скорее всего пополнили бы армию чистильщиков сапог и «гидов»… или пошли бы попрошайничать!
Что сказал вчера, предлагая прощальный тост, генеральный директор Мабрук?
— Мы благодарим ГДР за сотрудничество. Оно помогло нам разрешить трудную проблему!
Теперь я понял, что это была не пустая формула вежливости.
ОТКАРМЛИВАТЬ НЕВЕСТ ЗАПРЕЩЕНО!
Если между четырьмя и пятью часами пополудни побродить по авеню Хабиба Бургибы — главной торговой улице Туниса, — можно подумать, что находишься в современной южноевропейской столице. Из банков, магазинов и учреждений на улицы выходят толпы красивых девушек. Одетые по последней парижской моде, они отлично сознают свою красоту и понимают, какое впечатление производят на прохожих. В это время на улицах почти не попадается сефсери, традиционная белая чадра тунисских женщин, которую еще носят в деревнях, на базаре и на окраинах города. Большинство девушек не сразу садятся в автобус или трамвай, а прогуливаются вдоль витрин, заходят с подругами, а той с друзьями в кафе. В «Кафе де Пари», что напротив театра, в этот час нет ни одного свободного места.
Это удивило нас. Ведь мы только что побывали в Марокко и Алжире! Такого множества девушек, оживленно беседующих в кафе с молодыми людьми, мы не видели с начала поездки!
По типична ли такая картина для нынешнего Туниса? И да и нет! Тунисское правительство гордится тем, что освободило женщин от сефсери и от пут средневековой традиции. В официальных изданиях постоянно публикуются фотографии артисток, учительниц, танцовщиц, медицинских сестер, лаборанток и единственной женщины — депутата парламента. В Тунисе уже считается в порядке вещей, что девушки участвуют в работе молодежных организаций, занимаются спортом, голосуют на выборах, учатся, проводят дискуссии на различные темы.
По закону женщина в Тунисе имеет те же права, что и мужчина, пользуется избирательным правом, сама может быть избрана, равноправна во всех юридических вопросах.
Многоженство запрещено, закон устранил прежний порядок, когда детей женили родители. Девушка может вступить в брак лишь с восемнадцати, а юноша с двадцати лет.
Но соответствует ли практика законоположениям? Вот три примера, показывающие, сколь сложна эта проблема.
Лайла, домашняя работница сотрудника нашего торгового представительства, была разведена и жила одна с четырнадцатилетним сыном. Однажды мы поинтересовались, когда и при каких обстоятельствах ее муж с ней развелся. Лайла взглянула на нас удивленно:
— Мой муж? Это я с ним развелась!
Лайлу почти ребенком выдали замуж за железнодорожного рабочего. Со временем муж стал разыгрывать из себя пашу, а к жене, как это было принято, относился как к рабыне. Себя же он ни в чем не стеснял. Наконец Лайла взбунтовалась и подала адвокату заявление о разводе. Все ее подруги считали такой шаг безумием и пытались удержать ее. Но произошло то, что во многих арабских странах еще невозможно: суд вынес решение в пользу жены. Умный судья встал на сторону установленного законом равноправия, против пережитков прошлого!
Второй пример: однажды в субботу вечером нам захотелось взглянуть, как проводит конец недели тунисская молодежь. Мы обратились к доценту университета, который был руководящим деятелем Дестуровской социалистической партии. Он ответил:
— Как в Германии! Посещают кино, театр, устраивают вечеринки, ходят на ярмарку, танцуют…
— Танцуют? Где?
Наш собеседник ответил менее уверенно:
— Ну, в казино «Бельведер», в студенческих клубах, в «Амилькаре», «Карфагене», даже в «Хилтоне»…
Мы принялись разыскивать веселящуюся молодежь, по сначала безуспешно. В студенческом клубе лишь несколько юношей играло в карты. В ответ на наши вопросы они сказали, что у студенток есть свой клуб, В «Хилтоне» и «Амилькаре», действительно, танцевали, но не те, кого мы искали. Кроме нескольких супружеских пар из числа «первой десятки» в эти рестораны ходят одни лишь иностранцы.