— Ты и о бурлаках знаешь?
— Так у меня ещё то, застойное воспитание. Наших сейчас спроси, кто такой Крылов, так в лучшем случае ответят российский рэпер.
— Да, — протянул Михаил, — хреново в вашем департаменте.
— Так потому на Майдан и вышли. Ой, а что это происходит?
Девушка кивнула в сторону широкого окна, за которым расстилалась небольшая по размеру, покрытая брусчаткой Европейская площадь. В её начале, со стороны Подола, двигалась огромная колонна людей, которая, судя по всему, стремилась пройти к Обсерваторной улице, по которой хотела подняться вверх, в сторону Михайловской площади. В руках лидеров движения развевались на ветру флаги с эмблемами предвыборной кампании премьера. Поднявшись на площадь, первые ряды слегка приубавили шаг, видя перед собой щит из человеческих тел с лимоновой символикой. Именно эту картину и увидела Юлька, выглянув в окно. Она устремилась в двери, и Самойлов едва успел задержать её на крыльце:
— Ты что, с ума сошла? Сейчас бойня будет.
— Пусти! — девчонка вырвалась, слетела по ступенькам на промёрзший камень мостовой, и хотела, было, встать перед колонной, как чьи-то незнакомые руки схватили её и оттащили в сторону.
— Куда лезешь! — крепкая хватка не давала никакой возможности вырваться на свободу.
Колонна с бело — зелёными стягами подошла почти вплотную к «лимоновым», и остановилась. Казалось, столкновение неминуемо. На лицах и тех, и других явно читалось, что каждый из них будет стоять до конца. И не до первой крови, а до последней её капли. Битва была готова произойти. Но в рядах сторонников оппозиции неожиданно раздался звонкий мужской голос, усиленный мегафоном:
— Восток! Юг! Добро пожаловать в Киев! Пропустить гостей! Восток и запад — вместе!
Народ с жёлтыми повязками на рукавах нехотя расступился, образовав проход, метров в пять шириной. В него и направилась человеческая река, направленная народным депутатом Резниченко, который сам личного участия в шествии не принимал, а сидел в любимом «бимере», и наблюдал картину предполагаемого сражения через стекло автомобиля. Когда первая шеренга беспрепятственно прошла на Обсерваторную улицу, он тут же набрал номер телефона премьера:
— Их пропустили. Через час будут у вас.
— Эксцессы были?
— Нет.
— Жаль… Ну, да ладно. Главное — мы показали!
Народный депутат ещё некоторое время наблюдал за передвижением колонны, после чего захлопнул дверцу престижной машины и приказал водителю ехать к вокзалу.
Трудно сказать, о чём подумал пан Резниченко в тот момент, когда откидывался на спинку дорогого авто, и прятал дорогой сотовый телефон в карман кожаной куртки. Но уж явно не о судьбе народа, о котором любил вещать с высоких трибун, и к которому, в принципе, был глубоко, до полного наплевательства, безразличен. По крайней мере, до следующих выборов.
Есть такая профессия: Родину любить! Непыльная. И прибыльная. Вот он и любил. От всей души и во все тяжкие…
Самойлов вырвал Юльку из рук немолодого мужчины, и резко развернул к себе.
— Ты хоть иногда думаешь, что делаешь?
Девушка ударила журналиста по рукам:
— Отстань!
— Ты хоть понимаешь, что могло только что произойти? — Самойлов цепко держал руку девушки, и был готов отхлестать её по щекам за то безрассудство, которое она сотворила.
Юлька окатила журналиста презрительным взглядом, резким движением вырвала ладонь и процедила сквозь зубы:
— Да пошёл ты…
«Мы передаём слово нашему корреспонденту, который, в данный момент находится на привокзальной площади столицы. Андрей, что вы наблюдаете?
— Вся привокзальная площадь Киева заполнена людьми с бело — зелёной символикой предвыборного штаба премьер-министра. Фактически, наблюдаем рождение второго Майдана.
— Сколько человек, по приблизительным данным стоит сейчас на площади?
— Сказать трудно. Но, то что более пятнадцати — двадцати тысяч, однозначно.
— Сам премьер-министр выступал на митинге?
— Да. Но его выступление было коротким, и слишком эмоциональным. Так, к примеру, по непонятной причине, он назвал лидера оппозиции «шкодливым котом Леопольдом». Что премьер-министр хотел вложить в эту фразу, лично для меня осталось непонятным.
— Кто сейчас выступает с вокзального Майдана?
— На данный момент из лидеров движения бело — голубых никого нет. Они в срочном порядке собрались в помещении вокзала для VIP — персон. На сцене же выступает хоровой ансамбль. Ганна?
— Спасибо за сообщение. С вами был наш специальный корреспондент, Андрей Падалка.
Телеканал «Свобода», 25 ноября, 200…год»
«Сообщение из Харькова. На самой большой площади Украины собрался митинг в защиту кандидата в президенты Украины Владимира Николаевича Яценко. Более двадцати тысяч человек скандировало: «Яценко — наш президент!» и «Жёлтая зараза не пройдёт!». Выступления политиков и местного руководства области и города носили ярко выраженный агрессивный характер. Так, мэр Харькова Виктор Смеляков призвал жителей своей области и других восточных и южных регионов, промышленных и приморских зон Украины к отсоединению от центральной и западной территорий Украины. Так же им был сделан призыв создать на основе восточного региона Автономную южно — восточную украинскую республику. В. Смеляков потребовал внеочередного созыва депутатов области для рассмотрения решения об отказе от налоговых отчислений в Киев.
Специальный корреспондент телеканала «УСВ»
Микола Грибенко. 25 ноября, 200…»
«Грач» протянул «Немому» пачку сигарет.
— Мужика у входа видишь?
— В кожаной куртке, с жёлтым шарфом вокруг шеи?
— Да. Что он делает? — «Грач» стоял спиной к «Немцу», и потому теперь полностью полагался на «Дон Кихота».
— Смотрит на Круглого и Литовченко.
— Те беседуют?
Голова «Немого» слегка сдвинулась влево, в сторону сцены, на которой собрались несколько лидеров оппозиции среднего звена.
— Да.
— О чём?
«Немой» воспроизводил слова медленно, как бы не прочитывал их по губам политиков, а сам придумывал.
— Круглый говорит, люди устали. Нужно подкрепление. Литовченко отвечает: «банкир» выехал к Онойко. Если сегодня договорятся, к вечеру будут новые люди. Круглый говорит, обходили все вузы. Молодняк выходит, но не надолго. Проблема может быть с ночной вахтой. Не хватает людей. Литовченко: воспользуйся старой, проверенной байкой. Какой байкой? — неожиданно спросил «Немой», не отрывая взгляда от беседующих политиков.
— Откуда я знаю. — «Грач» щелчком пальцев отбросил окурок. — У них тут сам чёрт не поймёт, где правда, а где фантастика…
— Литовченко говорит, о завтрашнем дне: решится какой-то Совет, вводить ЧП в стране, или нет? Если введут, то полная жопа.
— Так и сказал?
— Перевожу слово в слово. — «Немой» бросил взгляд вправо. — «Немец» говорит по телефону.
— Что он говорит?
— Подожди.
«Немой» слегка наклонил голову. Как бы спрятал глаза. Так, чтобы издалека не смогли разобрать, куда он смотрит.
Ждать пришлось минуты две.
— Всё. Отбой.
— Что отбой? — не понял «Грач».
— «Немец» сказал, что будет на Майдане в восемь вечера. Сейчас он спрятал телефон в карман и пошёл в сторону Владимирской улицы. Отбой до вечера.
«Грач» медленно, как бы нехотя, повернул голову в сторону площадки. Литовченко стоял перед лестницей и общался с журналистами. Круглый удалялся в сторону издательства, возле которого припарковалась его машина.