Лариса Анатольевна провела рукой по жёсткому ёжику седых волос на голове мужа.
— Нам нужно уехать, Володя. Пока у тебя не решатся все проблемы.
— Почему?
— Сегодня Надя ушла с уроков. Не выдержала.
— Что случилось? — голос чуть не сорвался.
Надя, дочь премьера, ходила в выпускной класс специализированной школы, для элитных подростков. Сын учился в донецком университете, на том же факультете, что и когда-то отец, только на стационаре.
— Ей объявили бойкот. Никто с ней не хочет разговаривать. А перед дверью в класс повесили надпись: «Козаченко — на Канары. А Яценко — на нары!».
— А куда смотрят учителя?
— А куда они могут смотреть, если большинство детей из…
Женщина отвернулась. Владимир Николаевич посмотрел на её сгорбленную фигуру, которая сжалась, так плотно, что, казалось, ничто в мире теперь не в состоянии до неё достучаться.
Яценко стиснул руками виски.
— Переведём в другую школу.
Лариса Анатольевна с трудом подняла голову.
— Перевести не проблема. Только сможет ли она дальше учиться в Киеве? Думаешь, в другой школе её не будут дразнить? Не повесят ещё что-нибудь более гадкое? — жена развернулась и присела напротив мужа. — Не наш это город, Володя. Чужой. Не принял он нас.
— Города не принимают. Города завоёвывают. — отрезал Владимир Николаевич.
— Завоёвывают мужчины. А что делать женщинам?
Яценко промолчал. Не смог найти слов. Простых, но таких надёжных слов.
Лариса Анатольевна медленно поднялась и ушла в спальню. Премьер ещё долго сидел, сложив руки перед собой на столе.
Всякое бывало в их семейной жизни. И ссоры, и дни тяжёлого молчания, когда казалось, что натянутая струна вот-вот лопнет, нервы не выдержат, и всё полетит в тартарары. Однако, находились силы, слова, жесты, и семья дальше шла своим, индивидуальным, неповторимым путём в будущее.
Нет, не для того он приехал в Киев, чтобы кто-то, мелкой, пакостной ножкой, с едкой ухмылочкой, растоптал его семью, его надежду. Нет, господа дерьмократы, — Владимир Николаевич налил в стакан водки и залпом выпил. — Я вам такого не позволю. Пусть не сейчас, не сегодня, но вы ещё пожалеете, о том, что встали на пути Яценко. Однако. Лариса права, хотя и сама не поняла в чём. На девочку начали давить специально. Есть такая форма работы с противником: ввести разлад в семью. Сволочной приём, но действенный. А потому, семью действительно следует отправить в Донецк. Перед тем произведя запись в той школе, где Надюшка училась. Именно училась. И куда больше и шага не сделает.
Владимир Николаевич позвонил охране.
— Мне нужна машина. Срочно.
«Велеру. Голос вашего собеседника идентификацию не прошёл. «Шон» дважды интересовался дальнейшей судьбой «объекта». Передаём номер телефона, по которому вы сможете в Киеве связаться с «дядей». Успехов!»
Владимир Николаевич тихонько приоткрыл дверь, стянул с ног туфли, и осторожно, на цыпочках, прошёл сначала в комнату дочери. Потом к жене. После премьер, так же тихонько, на цыпочках, вернулся в свой кабинет, снял костюм, и, удовлетворённый, лёг спать на диван.
Утром жена и дочь обнаружат на кровати, рядом с собой, огромные букеты роз, которые Владимир Николаевич, с помощью охраны и водителя, искал полночи, поднимая на ноги сторожей в оранжереях, и их директоров из постелей.
— Он прибыл. — «Немой» говорил в трубку улыбаясь, будто общался с другом, или подругой. «Грач» его специально поставил возле входа в подземный переход, рядом с продавцом хот-догов, чтобы тот мог издали видеть все передвижения «немца».
На данный момент объект стоял перед проезжей частью Майдана, и смотрел на многотысячное скопление людей, столпившееся перед сценой. Литовченко и Козаченко ещё не было. С революционного помоста объявили, что, как только закончится заседание Совета национальной безопасности, лидеры оппозиции незамедлительно прибудут на Майдан и предоставят революционерам последнюю информацию.
«Немец» пил кофе. В его движениях не ощущалось никакого напряжения.
— У него в руках что-нибудь есть? — поинтересовался подошедший «Грач».
— Нет. Только пластиковый стаканчик с кофе.
— Раньше этот гад оружие не применял. Будем надеяться, и на этот раз не изменит своим принципам. Я двинулся дальше. Верти головой во все стороны. Бывай.
Яценко первым покинул дачу президента, на которой, по новой, вынужденной традиции, проходило заседание Совета по национальной безопасности. Водитель сразу отметил: премьер явно не в духе. Сам открыл дверцу автомобиля, а когда сел в него, по привычке на переднее сиденье, закрыл её с сильным, резким хлопком.
Зять президента, Леонид Пупко, разместился сзади.
— Что скажешь? — произнёс Владимир Николаевич, когда машина тронулась с места.
— В принципе, этого следовало ожидать. — Леонид Сергеевич аккуратным движением поправил дорогой галстук, после чего посмотрел на часы: он ещё успевал на новую встречу. — Военное положение никому не нужно. Европа нас бы не поняла, прими мы «ЧП». И Россия не поддержала. А так глядишь, мирным путём возьмём ситуацию под контроль.
— Хрен мы уже что возьмём, а не контроль. — отрезал премьер. — И не нужно мне тут демагогию разводить. Европа, Россия… Неделю назад народ проголосовал за меня. ЦИК это подтвердил. А твой тесть побоялся, струсил. Хотя, что может быть проще: провести инаугурацию, дать мне всю полноту власти, а там я бы сам разобрался, что к чему. Так нет, не прошло моё предложение. И не просто не прошло. Тесть твой вовсе отказался говорить о нём. — Владимир Николаевич резко повернулся всем телом к собеседнику. — А может, папе Козаченко кое-что пообещал? А?
Леонид Сергеевич отвернулся. Всё именно в том и заключалось, что Козаченко, как высказался премьер, ещё ничего Даниилу Леонидовичу не пообещал.
Ночью Козаченко сам позвонил президенту и договорился с ним о встрече. Кучерук прекрасно понимал, что «банкир» проявляет инициативу по приказу тех людей, которые блокировали его счета. И первым желанием президента было послать оппозиционера куда подальше. Но, чувства хороши только в постели, как всегда приговаривал Даниил Леонидович. А там, где бизнес, эмоции уходят на задний план. А потому, когда Андрей Николаевич заговорил о неких предложениях, то Даниил Леонидович ответил просто, и без всяких недомолвок.
— Завтра, на совете, военного положения никто не объявит. Пока. Но, если вечером ты не приедешь, то я оставляю за собой право поступать так, как мне будет удобно и выгодно. И ещё, Андрюша, Желательно, чтобы ты приехал действительно с конкретными предложениями, а не с общими фразами. Надеюсь я в тебе не разочаруюсь в очередной раз.
Премьер развернулся всем телом и внимательно окинул взглядом фигуру Пупко. Владимир Николаевич нутром чувствовал: им крутят, но ничего поделать не мог. На заседание Совета он прибыл во время, даже раньше минут на двадцать. Однако, присмотревшись, убедился в том, что приехал последним. Все остальные члены Совета прибыли в Кончу раньше него, кто на час, кто на два. И, практически, как понял премьер из закулисных недомолвок и недоговорённостей, все, по одиночке, побывали во втором кабинете президента. О чём они беседовали с главой державы, для Яценко тайной оставалось не долго. На заседании, как только Владимир Николаевич поднял вопрос об инаугурации, все члены Совета дружно высказались против «дальнейшего разрастания накала страстей» и предложили повременить, на неопределённый срок, с «коронованием» премьера. Владимир Николаевич, в тот момент чуть не вышел из себя. Однако, это было только началом спектакля, как он вскоре смог убедиться. После, когда вопрос о будущем президенте был отложен, секретарь Совета, бывший министр обороны, которого Яценко снял с поста полгода назад, выдвинул свой вариант решения проблемы: провести круглый стол между представителями конкурирующих штабов, в присутствии представителей от Евросоюза и послов ведущих мировых держав.