Попирая законы, жёлтая плесень вдруг забеспокоилась… о соблюдении Конституции. Вослед бесноватому Гитлеру требует исключительно УНИТАРНОЙ государственности и ТИТУЛЬНОСТИ для истинных. Даже заикаться о федеральном переустройстве запрещено. Никаких автономий! Никаких равных прав «нетитульным языкам». Плевать, что в Европе от Атлантики до Урала автономии приемлемы. В тюрьму ослушников! Клеймо сепаратистов на них! В кандалы их на потеху толпе.
Работящих и интеллигентов заткнуть. Оставить им только право пахать. А от их имени всё скажут жёлто — оранжевые. Сверх — человеки стоящие над людьми второго сорта. Донецкие в их глазах только в лифте мочатся. К ногтю их!
Откуда это безумие? Откуда эта лимоновая зараза? Разве всё это корнями украинское? Нет. Никак не в этой цветной ржи Тараса Шевченко папаха лежит. Люди помните, корни этой чумы в фашистских структурах ОУН — УПА, которые депутаты Козаченко предлагают реабилитировать Законом N 3050 — 5. Украинские «лимоново — жёлтые» лидеры реабилитируют «коричневых». То есть, неофашистские структуры в Украине.
Люди, будьте бдительны! Пока жёлтая плесень ещё нас не одолела. Остановите её, пока не пришла беда, настоящая беда!
Я вижу, они предчувствуют своё поражение. Они готовят боевиков, из молодчиков «Часа», которые хотят устроить «хрустальную ночь» в Киеве для завершения неофашистского путча. Единственный выход недопущения трагедии страны: всем прийти на наши Майданы, и встать на защиту уже официально объявленного Центральной избирательной комиссией, президента Украины Владимира Николаевича Яценко! Всем нам объединиться вокруг штабов нашего действительного президента во всех городах и сёлах Украины! Мы победим!
Мы только что показали вам полный текст выступления Егора Кузьмичёва на митинге на привокзальной площади, Киев, 26 ноября, 200… год.
Майдан, выводы делай сам!
Телеканал «Свобода», 26 ноября, 200…год»
До моста на Южной Борщаговке оставалось километров пять. Синчук видел, как «немец» «пристроился» рядом с навороченным «мерсом», перекрывая среднюю и крайнюю левую полосы трассы, оставляя для него правую, боковую. Ту, что в скором времени будет тянуться вдоль крутого, обрывистого склона. Хочет меня столкнуть, гнида, догадался подполковник.
Синчук на долю секунды прикрыл глаза. Говорят, перед смертью человек видит всю свою прошедшую жизнь. Как в кино. Во всех деталях. Может быть. Но умирать подполковник не собирался. По крайней мере, надеялся, что не умрёт. А там…
Станислав Григорьевич открыл глаза, глубоко втянул в лёгкие воздух, и решительно вывернул руль, направляя машину в крайний, правый ряд. Что ж, как говорят, была, не была. Синчук крепко сжал зубы: по крайней мере, не скучное выйдет кино.
«Немец» увидел, как «Опель», не сбавляя скорости, фактически, выполнив его пожелание, перестроился в правый ряд. Усмешка коснулась уголков губ киевского гостя. Ну, вот мы с тобой, капитан, и встретились. Что ж, капитан, сам виноват, что подставился.
Руки «немца» резко крутанули руль вправо, а нога упёрлась в педаль тормоза. Ум Игоря Юрьевича так и не осознал, что произошло, когда физический ужас в момент сковал все члены, суставы, косточки киллера. Металлическая пластина под правой ступнёй не вдавилась в пол, сопротивляясь, как положено, гидравлике, а просто упала. Машина, до последнего момента послушное, живое существо, стала в миг неуправляемой.
Синчук не увидел, а скорее, почувствовал, как «немец» вывернул руль. Руки и ноги подполковника всё делали автоматически, в соответствии с расчётом. Газ, тормоз, снова газ. Руки крутанули руль влево, и тяжёлый «Опель» начало раскручивать, как в детской карусели. Неуправляемая «ауди» «немца» пролетела в нескольких сантиметрах от Синчука, едва не коснувшись его машины боком. На короткий миг подполковник успел заметить перекошенное от страха лицо наёмника. Через долю секунды, взятая «немцем» напрокат машина слетела с трассы и, переворачиваясь, вырывая из склона холма промёрзшую землю, болезненно преодолела десятиметровое расстояние, и врезалась в бетонное заграждение, отделяющее небольшое строительство от любопытных взоров водителей и пешеходов.
Синчук, едва не прокусив от напряжения губу, еле сумел справиться со своей машиной, которая стремилась повторить пируэты «ауди». «Опель» ещё несколько раз крутануло на обледенелой трассе, но, слава Богу, на том дело и закончилось. «Мерс», видя, что творится у него под боком, тут же «дал по газам», и, спустя несколько секунд, скрылся из вида.
Машина успокоилась, встала, замерла. Станислав Григорьевич огляделся. Как ни странно, трасса была пуста. На стройке тоже никакого движения не наблюдалось. Либо, в связи с выходным, там действительно никого не было. Либо побоялись высунуться из своей берлоги. А если и так, то правильно делают. Синчук мелко перекрестился, бросив взгляд на лежащую внизу, изувеченную машину, и завёл двигатель.
«Немец» жил ещё три минуты. Ещё три минуты пальцы судорожно сжимались в непонятные фигуры. Ещё три минуты из его груди, вместе с кровью, вырывалось слово «сука». Ещё три минуты ненависть боролась с болью. А когда окровавленная рука потянулась в правый карман куртки за баллончиком, чтобы выбросить опасную улику, то так до него дотянуться и не смогла.
«Шону.
Проконтролируйте работу «торговца», и настоятельно ему посоветуйте «остаться» в Киеве.
Х — 23»
«Грач» проследил, как Александр Борисович Литовченко, в окружении соратников и охраны, поднялся вверх, к Дому художников.
— Алло, Герман, как у нас дела?
— Всё в порядке. — отозвалось в трубке. — Оставайся на месте…
Майдан взорвался аплодисментами. На сцену вышла популярная рок-группа.
— Ну, что? — «Немой», спрятав руки в карманы, притоптывая по асфальту ботиночками, с нетерпением ждал ответа, кивая на телефон. — Что нам дальше делать?
«Грач» достал носовой платок и высморкался. Скоро зима, будь она неладна. Новый Год.
— Слушай, «Немой», а как хоть тебя зовут?
— Анатолием. А что?
— Да ничего. — «Грач» хлопнул товарища по плечу. — всё здорово, Толик. Просто здорово.
Синчук притормозил возле продуктового магазина. Купив бутылку водки и нехитрую еду в виде плавленого сырка и хлеба, он, снова сел за руль, но заводить двигатель не стал. Тут же скрутил винтовую крышку с бутылки, и прямо из горлышка сделал несколько глубоких глотков. Руки тряслись, как будто с перепоя, и даже алкоголь не смог остановить их дрожь. Пришлось сделать ещё пару глотков. Внутри всё напряглось. Подполковник едва успел открыть дверцу машины, и вывалиться из неё, как содержимое желудка, обжигая носоглотку непереработанным спиртом, вырвалось из него. Опершись о капот «Опеля», Станислав Григорьевич несколько минут вдыхал морозный воздух, стараясь успокоиться и прийти в себя. Потом снова взял бутылку и влил в себя водку. На этот раз полегчало. Вставив ключ в замок зажигания, Синчук мысленно перекрестился: упокой, Господи, душу умершего. Двигатель завёлся, и машина помчалась в сторону центра Киева.
В областное управление СБУ информация поступала ежеминутно. Семь отделов теперь только тем и занимались, что постоянно её анализировали, и проработанный материал подавали «наверх». Подавали его и сейчас. Клали на стол. Только вот никто с ней, то есть информацией, знакомиться не желал.