— Хорошо. — Онойко встал рядом с ним. — Я согласен. Только давайте договоримся. Этого разговора между нами не было. А ваш приезд ко мне носил исключительно личный характер. Договорились?
— Естественно.
— В таком случае, я бы на вашем месте не торопился, а остался обсудить кое-какие детали.
Вибрация мобильного телефона отвлекла Владимира Николаевича от выступления Головы Харьковской администрации.
— Слушаю. — Яценко несколько отклонился в сторону от зала, и плотнее прижал трубку к уху.
— Всё в порядке, Владимир Николаевич. — говорил Коновалюк. — Онойко согласен. Завтра, как и планировали, проводим акцию неповиновения перед трибуной парламента.
— Коммунисты выступят в нашу поддержку?
— Да. Затем, с начала заседания, когда мы выставим пикет, социалисты официально займут выжидательную позицию с двумя требованиями: суд и политреформа. Если, Козаченко всё-таки не пойдёт на выставленное условие, они встанут на нашу сторону. Однако, сами понимаете, чем это может закончиться.
— Много текста, Тарас. То, что завтра будем делать, то будем. Надеюсь, ты ему немного пообещал? — Яценко вскинул левую руку и посмотрел на циферблат часов. — Встречаемся в восемь утра. По дороге в Раду детально обсудим положение. Всё, отбой.
Тарас Гнатович с недоумением посмотрел на трубку. Что произошло на съезде такого, что перекроило настроение премьера? Коновалюк огляделся по сторонам. Он стоял на перекрёстке, перед своей машиной, и рядом не было ни одного монитора, который бы ему прояснил ситуацию.
А произошло следующее.
Зал поднял не Яценко, и не Бондарев, как того боялся бывший премьер. Эмоции среди делегатов съезда вспыхнули с самого начала выступления мэра Харькова. Тот, как головастый политик, тоже прекрасно понимал, что сегодня, на съезде, будет сделана прикидка для завтрашнего парламентского заседания. А потому, утром пойдёт речь о том, кто и по какой цене будет сдавать свои позиции. Те самые позиции, ради которых он вышел на Харьковский Майдан, и выступил против власти действующей, и власти предполагаемой. И он знал о том, что в стане «лимоновых» ему уже «приготовили петлю». А так, как депутатом он не являлся, то в скором времени, если завтра Яценко слишком уж лояльно поведёт себя с оппозицией, он поменяет тридцать квадратных метров своего кабинета на шесть метров камеры в сизо. С подобной перспективой Смеляков, естественно, согласиться не мог. И потому, буквально, спустя минуты две с начала выступления, пронеслась формула, которая взорвала зал:
— Нас называли бандитами и предателями Родины. В то время, как первыми отказались выполнять Конституцию Украины, то есть подчиняться законной власти представители западной и центральной областей страны. Но, почему-то, именно нам, и только нам, приписывают измену Родине. В случае победы «лимонового шабаша» нас всех, присутствующих в этом зале, будут снимать с работы, сажать в сизо, арестовывать только за то, что мы имеем свои мысли, свои идеи и свои идеалы. Нас будут арестовывать только за то, что мы не Киевские, а Луганские. Не Тернопольские, а Донецкие. И если мы им позволим стать у власти, то завтра изменится всё в нашей стране. А потому, мы не позволим командовать нами так, как того хочет человек, который всю свою сознательную жизнь тёрся на Банковой, и которого нынешний президент постоянно держал возле себя. Я, Смеляков, мэр Харькова, объявляю о создании политического объединения «Свободный выбор», и призываю вступать в него всех, кто хочет до конца бороться с «лимоновой чумой»!
Зал взорвался. Яценко нервно постучал костяшками пальцев по столу. Ну, вот и первый сюрприз. Смелякова поддержали все, в том числе присутствующие в зале депутаты Верховной Рады. В количестве, ни много, ни мало, почти восьмидесяти человек. Сила. Фанатики, конечно, здорово. Вот только они, то есть, фанатики, не любят, когда их кидают. И мстят. Смеляков не дурак. Сразу просчитал будущие шаги премьера. И теперь, если Яценко, завтра, за просто так отдаст свои позиции, то новообразовавшаяся сила сможет диктовать свои условия парламенту. А ситуация тому сопутствует. Сегодня никто не отдаст приказ о разгоне массовки на востоке, в то время, как в Киеве никого не трогают. На этом и сыграет Смеляков. И ведь, как, сукин сын, смог овладеть залом! И подвести под статью. Теперь все, кто сидит в манеже, чувствуют на себе объективы телекамер. Вот он, обвиняющий материал. А значит, обратного пути нет, как, либо воевать, либо торговаться с Козаченко, но по полной программе.
Владимир Николаевич посмотрел в спину удаляющемуся со сцены оратору и усмехнулся. А может и хорошо, что тот так выступил? Показал зубы. Не просто зубы. Клыки. А если ещё их покажет и завтра, перед Верховной Радой, то глядишь, и битва выиграна. Пусть оппозиция аппетиты свои поумерит. Главное, теперь есть, чем попугать.
Яценко легонько прихлопнул по столу ладонью: нет, завтрашним днём всё не закончится. А Смелякова следует взять в команду. Причём, сегодня. Сразу по окончании съезда. И в Киев вернуться вместе с ним. Но без Резниченко и его людей. Пусть те останутся здесь, на Востоке. Для подстраховки.
Литовченко прибыл к Кириллу Викторовичу под конец трансляции из Южнодонецка.
— И как вам сей цирк? — с ходу поинтересовался мнением лидера социалистов Александр Борисович.
— Всё в духе застойных, советских времён. Только с оттенком страха. Своеобразное перекручивание сталинских «спектаклей». — Онойко несколько покоробило поведение Литовченко. Молодой человек напоминал наркомана, принявшего дозу, и которому теперь было море по колено. А может он не смотрел репортаж? Или же, кое-кто свыше, дал ему понять, что игра продолжается в любом случае? Нет, Коновалюк — игрок, намного интереснее данного субъекта, пришёл к выводу Онойко. По крайней мере, Тарас смог просчитать шаги противника. Этот же прёт напролом. И снова прав Коновалюк: такие, как Литовченко, ни перед чем не остановятся. «Зелень» вложена, а потому назад пути не существует. Либо победа, либо смерть. Пусть даже страны. А собственно, что им страна? Они могут осуществить свои амбициозные планы, и свалить за бугор. Как некогда сделал Горбачев. Читать лекции в престижных вузах, получать нобелевские премии, жрать лангустов. В то время, когда те, кто останутся здесь, в высосанной, в выдоенной ими стране, даже понятия не имеют, что такое лангуст: то ли рыба, то ли зверь. Да и зачем им это знать? Их жизненная задача: обслуживать. Выращивать. Выкармливать. Выслуживаться. Можно, иногда, говорить. Но, желательно, тихо. И дома.
— Александр Борисович, а что будет, если я не соглашусь с вашим предложением? — Онойко спросил так, на всякий случай.
— Будем бороться до конца. До нашего победного конца.
— А если этот конец будет омыт кровью?
— А революций без жертв не бывает, Кирилл Викторович. — молодой человек усмехнулся. — На счастье, данную формулу вывел не я.
— Что ж. Передайте Андрею Николаевичу, завтра на заседании парламента я, вполне возможно, приму вашу сторону. В обмен на политреформу.
— И…
— И всё.
Евдоким Семёнович встретился с Петром Степановичем Цибулей на Нивках, в парке. После крепкого рукопожатия, они некоторое время смотрели друг на друга. Много, очень много времени прошло с тех пор, как они познакомились, в декабре сорок четвёртого. Старики редко встречались. Последний раз виделись шестнадцать лет назад. Когда Петро Степанович организовывал «Патриотический Союз Украины», который после вошёл в состав «Украинского сопротивления». Тогда, в Москве, было принято секретное решение о насильственном запрете «ПСУ», и выполнить данное поручение приказали команде Евдокима Семёновича. Но старый, готовящийся уйти на пенсию генерал, понимал: страна под названием СССР доживает последние дни. А потому, приехав в Киев, он сделал всё для того, чтобы «спустить на тормозах» вышеуказанную инструкцию. Впрочем, особенных сил прилагать не пришлось. Ему в этом помог первый секретарь КПУ Виталий Сергеевич Онопенко. Ставший после первым президентом независимой Украины, и Головой объединения социал — демократических сил. Именно он встал на защиту «ПСУ», тем самым противопоставив себя политбюро ЦК КПСС, и отведя удар от генерала. Вот такие любопытные катаклизмы происходили при их последней встрече.