— Тогда сам собой напрашивается вопрос: почему Луговой выбрал именно Петренко? Уж не для того ли, чтобы тот именно не передал его информацию? А?
— Я тоже об этом думал. — кивнул Медведев. — Фактически, задание президента политолог выполнил. Информацию о покушении передал. Как говорится, придраться не к чему. А вот то, что Петренко не передал информацию дальше, не его забота. До сих пор мы рассматривали «комсомольца», а политолог находился «в тени». Предлагаю встать на позицию Лугового. Лев Николаевич прекрасно понимал: не передать предупреждение он не мог. Потому как знал, все его передвижения контролируются. Но ему, пока по неизвестной нам причине, нужно было, чтобы «Казачка» всё-таки отравили. Дилемма. И он находит выход. Точнее, такую фигуру для передачи, единственную из всего окружения Козаченко, которая бы не передала информацию, а наоборот, испугалась что-либо предпринимать, потому, как могла своими действиями навредить самому себе.
— Любопытно. — Щетинин усмехнулся. Он несколько часов назад, как только получил сообщение из Мюнхена, подумал о том же самом. — Мы рассчитывали на то, что заимеем своего человека в стане «Козачка». А получилось, у себя пригрели «крысу»… Вот что, Герман, давай-ка, подбери материал на Лугового. Всё, что сможешь на него нарыть. И хорошего, и плохого. Глядишь, может ниточку в этом клубке мы и нащупаем.
Густав Велер «столкнулся» с Тарасюком в коридоре клиники, когда тот покидал апартаменты лидера своей партии. Стерильность помещения совмещалась с домашним уютом, благодаря цветам, размещённым вдоль стен. Велер прикоснулся одного лепестка неизвестного ему растения, и удовлетворённо прищёлкнул пальцами:
— Надо же, не искусственный. — взгляд, устремлённый на украинского политика не предвещал ничего хорошего. — Степан Григорьевич, мы с вами определённо договаривались: никаких приездов. Оговаривали и то, что вы должны постоянно находиться в Киеве.
— Но он настоял, чтобы я был в составе команды. — Тарасюк прекрасно понимал бессмысленность своих оправданий, однако промолчать не смог.
Велер засунул руки в карманы джинсовой куртки.
— Вы выполнили просьбу больного? Приехали? Теперь найдите причину, чтобы вернуться обратно.
Степан Григорьевич прислонился к подоконнику, посмотрел на улицу.
— Он очень плохо себя чувствует.
— Естественно. Если бы вы нам передали полный список заболеваний Козаченко, начиная с детского сада, подобного бы не произошло. Так что, вините не нас, а своё собственное разгильдяйство. Впрочем, как вы убедились, всё прошло очень даже естественно. Мы удовлетворены вашей работой. Пусть «Апостол» отдыхает: свою миссию, на данный момент, он выполнил. Теперь ему следует набираться сил. Передайте ему перед отъездом, что «друзья» очень обеспокоены состоянием его здоровья. И пусть он в ближайшее время познакомится с нашей прессой. Между нами: это будет небольшая компенсация за причиненные неудобства. А вам следует теперь использовать то положение, которое вы получили. Средства массовой информации в ваших руках. Так что, как говорят у вас: в добрый путь.
— То, что для «Апостола», я передам. Но, вы же понимаете, Верховная Рада создала комиссию по данному делу. Боюсь, как бы к ним не попали данные обследования Коз… «Апостола».
— Вот именно поэтому, вам и следует безвыездно находиться в Киеве. Предупредите, когда ваша комиссия соберётся посетить нашу страну. А мы их встретим.
Велер проследил за тем, как Тарасюк покинул здание клиники. Затем он прошёл в ординаторскую:
— Простите. — спросил обладатель дипломатического паспорта миловидную медсестру, — Я могу встретиться с лечащим врачом господина Козаченко?
— Да, он в своём кабинете.
Михаил Ропан просматривал кардиограмму одного из пациентов клиники, когда господин Велер, легко постучав в дверь, слегка приоткрыл её, и, убедившись, что доктор один, прошёл в кабинет. Густав внимательно посмотрел на врача. О том, кто такой Михаил Ропан он прекрасно знал. Именно по его просьбе главный врач клиники назначил лечащим врачом украинца земляка. Из полного досье на лекаря, Велер откапал несколько любопытных деталей, на которые теперь собирался сделать ставку.
— Господин Ропан? — мужчина буквально излучал радушие. — Я — Густав Велер. Вам должны были сообщить о моём приезде.
Доктор привстал с места.
— Приятно познакомиться. Я так понимаю, вас интересует мой украинский пациент?
— Совершенно верно. Как он себя чувствует?
— Общее состояние стабилизировалось. Печень начала нормально функционировать. Однако побаиваюсь за сердце. У господина Козаченко, как я называю, «возраст молодого старика», и такие нагрузки….
— То есть, насколько я понял, господин Козаченко идёт на поправку? — бесцеремонно перебил врача Велер.
— Можно сказать и так.
— Это то, что мне хотелось услышать. Сколько пациенту необходимо пробыть у вас?
— Для полного выздоровления…
— Полностью здорового человека в наше время найти крайне сложно. — вновь остановил речь доктора дипломат.
— В таком случае, минимум неделя, но кожное покрытие на лице и…
Велер остановил слова жестом руки:
— Мы всё прекрасно понимаем. Господин Козаченко не простой больной. А потому он не может долгое время находиться у вас. Итак, неделя?
Ропан сплёл пальцы рук от волнения:
— Вы должны понять и меня. Я отвечаю за здоровье пациента, и если что-то…
Велер вскинул ладонь:
— Если случится что-то, то я вам гарантирую, вы ни за что отвечать не будете.
— Это непонятный для меня разговор. — Михаил Ропан снял очки и сунул их в нагрудный карманчик белоснежного халата. — Мы с вами будто общаемся на разных языках….
— Вы ошибаетесь. — голова Велера качнулась в отрицательном жесте. — Мы с вами не общаемся. Я вам говорю, а вы меня слушаете. И выполняете указания. И вот только в том случае, ни за что не будете отвечать.
Доктор достал из кармана носовой платок, нервно помял его и снова сунул в карман:
— Насколько я понял, вы приехали не только узнать о состоянии больного.
— Совершенно верно. А чтобы наш разговор не носил каких-то недоговорённостей, я вам должен напомнить об одном деле, связанном с адвокатом Вильпертом.
Велер внимательно следил за своим собеседником. Тот даже бровью не повёл. Ай да выдержка. А дело было довольно любопытное. Связанное с наследством одного фабриканта, который неожиданно скончался после посещения доктора Ропана. Юристы потерпевшей стороны ничего доказать не смогли, но ребятки Велера, тряхнув хорошенько адвоката Гюнтера Вильперта, кое-что на доктора откапали. Лет так на двадцать.
Ропан медленно достал и снова нацепил на переносицу очки:
— То, на что вы намекаете, господин дипломат, ещё следует доказать. И подобными действиями должно заниматься не ваше ведомство, если вы действительно, как мне сообщили, из министерства иностранных дел. А вот, чтобы те, кому по долгу службы не пришло в голову искать доказательства, я согласен оказать государству, естественно, через вас, некоторые услуги. Итак?
Велер усмехнулся: вот так ввернул докторишка… Молодец!
— А вы мне определённо нравитесь, господин Ропан. Никаких соплей, всё по-мужски. Поэтому, перейду к делу. Через неделю Козаченко должен стоять на ногах. И не просто стоять, а основательно стоять. Вы будете постоянно контролировать его самочувствие, даже на расстоянии. Если что случится, мы его к вам доставим. За работу получите неплохие деньги. Поверьте, действительно неплохие. Следующее: больше никаких интервью без нашего ведома. Будете говорить журналистам только то, что мы вам скажем. Никакой самостоятельности.
— Но, своё интервью может дать директор клиники, доктор Вайс. Заметил врач. — И оно, судя по всему, не будет совпадать с вашими желаниями.
— Вас это не должно волновать. В конце — концов, вы лечащий врач, а не он. С доктором Вайсом мы разберёмся. Ваша задача: поставить пациента на ноги в установленный срок. И, пока, последнее: для господина Козаченко, как и для всех других, я имею ввиду органы правопорядка, яд пока что не обнаружен. Но факт его наличия сомнению подлежит.