— Насчёт? — серб удивлённо вскинул брови.
— Насчёт того, чтобы спокойно, и тактично покинуть нашу страну.
— По-моему, мы не услышали друг друга. Господин подполковник, я не собираюсь делать никаких заявлений, но предупреждаю, не смогу сдержать заинтересованность демократической прессы к произошедшим событиям.
— Пресса частично собралась. Вы будете выступать сейчас?
— Нет. С вашего позволения, я немного подожду.
— Предпочитаете иметь более солидную публику?
— Скорее, защиту. Ваша страна пока находится, если брать эволюцию развития по Дарвину, на уровне питекантропа. Нечто среднее, между обезьяной и человеком разумным. То есть, между рабовладением, и настоящей демократией. То, что вы называете «свободой», никакого отношения к данному слову не имеет. — Павелич поудобнее устроился в кресле, закинув ногу на ногу, так, что подполковник вынужден был любоваться подошвой его ковбойских сапог. — Вы рабы. Но, боитесь это признать. Ваши старики, которыми вы так гордитесь, вместо достойной пенсии и человеческой жизни в старости, вынуждены подрабатывать, чтобы хоть как-то выжить. Я не говорю — жить. Ваши женщины стареют раньше положенного природой срока. Мужчины умирают в возрасте интеллектуального и физического расцвета. У ваших детей нет будущего. Это не есть свобода. Человек должен ощущать себя птицей. Такой же вольной и независимой. И иметь уверенность в будущем.
— У вас на родине все чувствуют себя вольными и независимыми? Имеют уверенность в будущем? — неожиданно произнёс военный.
— Да.
— И потому у вас до сих пор не утихает гражданское сопротивление?
Павелич вздохнул:
— Национальные предрассудки.
— А может чья-то спекуляция на национальных чувствах?
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что кому-то всегда выгодно, когда в его стране идёт война. Принцип расследования уголовного преступления: установи, кому было выгодно убийство, и ты найдёшь убийцу.
— Вы привели неправильный пример. — Павелич гордо вскинул голову. — Войну за независимость никак нельзя приравнивать к уголовному преступлению.
— От чего? — Синчук посмотрел на часы. Следовало выждать ещё минут двадцать. Как минимум.
— Вы меня удивляете. — Серб вытянул свои длинные ноги перед Синчуком, и у того, непроизвольно, возникло желание пнуть собеседника по голенищам. Да так, чтобы тот взвыл от боли. — Уголовное преступление есть продукт нечистоплотности человека. Он ворует, убивает, насилует по прихоти, по мотивам животной страсти. А потому, такой тип людей следует изолировать.
— А если во время войны за независимость насилуют, убивают, грабят, то это побочный эффект. Так что ли?
Павелич покачал головой:
— Не передёргивайте, господин подполковник. В любом деле к чистым и светлым идеалам прилипает грязь. И, к сожалению, грязь всегда бросается в глаза. И, часто, даже очень часто, замазывает то чистое и светлое, ради чего создавался идеал.
— Идеал придумывают те, кому это выгодно. И используют его, в своих целях и нуждах. А вместе с ним используют и ту толпу, которую смогут собрать, точнее сагитировать вокруг данного идеала. Иногда её, то есть толпу, убивая, насилуя и грабя. Но, то есть побочный эффект. Или, как вы выразились, грязь.
Дверь приоткрылась. Голова лейтенанта мельком взглянула на серба, и кивком подозвала подполковника.
— Кажется, — Станислав Григорьевич поднялся на ноги. — приехали те, кого вы ждали.
Синчук вновь покинул помещение. Пройдя через терминал, он вышел в зал аэропорта. Журналисты, мигом обступили его, засыпая вопросами:
— На каком основании задержали Михая Павелича?
— Правда ли, что он провозил наркотики?
— Почему нарушена неприкосновенность личности?
— Так он провозил наркотики, или нет?
— Нет, не провозил. — Синчук окинул взглядом людей и задержал свой взор на двух мужчинах, которые, всем своим поведением и внешним видом никак не вписывались в журналистскую братию.
— В чём причина его задержания? — донёсся новый вопрос.
— Он вам сам всё объяснит.
— Когда?
— Простите, на данный вопрос я пока ответить не могу.
Синчук сделал несколько шагов вперёд к двум официальным представителям.
— Подполковник Синчук, служба безопасности.
— Простите, служба безопасности чего? — поинтересовался один из «дэнди», как их тут же окрестил про себя подполковник.
— Естественно, аэропорта.
— Второй секретарь посольства США в Украине Брюс Лафленд. — представился тот, который промолчал.
— Джон Маккой, представительство организации «Freedom World» в Украине. — назвал своё имя второй и тут же продолжил. — Михай Павелич является нашим сотрудником, и мы заявляем протест по поводу его ареста.
— Наше посольство высказывает возмущение, по поводу задержания гражданина Сербии Михая Павелича, — второй секретарь снял солнцезащитные очки, отчего моментально перестал быть похожим на киношного супермена, — И мы просим объяснить нам причину подобных действий со стороны Украины.
— Добрый день. — для начала поздоровался Синчук, — Михай Павелич, как вы правильно заметили, гражданин Сербии, не арестован и не задержан. Идёт обыкновенная проверка документов. И не более.
— Когда вы намерены его освободить?
— Как только утрясём все вопросы.
— Организация «Freedom World» в моём лице надеется на быстрое решение данного вопроса.
— Я обещаю, мы приложим все силы, чтобы действительно его решить быстро.
Синчук вернулся назад в терминал.
— Лейтенант, что делает наш гость?
— Смотрит телевизор.
Синчук зашёл в комнату. Павелич сидел в кресле, закинув ноги на столик:
— Господин подполковник, вы пропустили очень интересную передачу. — по телеэкрану транслировался канал новостей «Свобода». — Только что, в прямом эфире, сообщили о моём аресте. Знаете, приятно, чёрт побери, быть значительной фигурой. Честное слово, когда-нибудь я выдвину свою кандидатуру на пост президента.
— Какой страны?
— То есть?
— Я спросил, какой страны. Вы ведь гражданин Сербии? — Синчук раскрыл паспорт, — Нет, никакой ошибки. Странно. Для вашей защиты приехали журналисты, телерепортёры из посольств и консульств других государств, ваше нынешнее руководство из «Freedom World». Даже второй секретарь посла США пожаловал к нам. А вот представитель Сербии почему-то не приехал? Или он задерживается?
Павелич медленно опустил ноги на пол.
— Вот так то лучше, господин Павелич. — Синчук закрыл паспорт и положил его на стол. — Итак, моё предложение, теперь более конкретное, чем час назад. Либо вы подтверждаете нашу версию о том, что нарушили визовый режим, и мы отправляем вас ближайшим рейсом в Цюрих. Либо вызываем представителей Сербского посольства, и они, на глазах у всех, арестовывают вас. За что, следует пояснять?
— Нет. — голос серба моментально сел. Вызови сейчас подполковник представителей посольства, и он, Михай Павелич, может на долгий срок, если не на вечно, забыть слово «свобода».
— Вот и хорошо. Вы кажется говорили что-то о чистоте и грязи. Так вот, если не примите наши условия, то с тюремной грязью познакомитесь не по наслышке. Итак, господин пока что турист, у вас пять минут на размышления. Самолёт на Цюрих вылетает ровно через двадцать минут. Ждать вас он не станет. И ещё. Звонить никому не советую. Вопросы?
— В боксе это называется «запрещённый удар».
— Давайте без сантиментов. Мы с вами работаем в одной структуре, в которой все удары разрешены. Впрочем, не мне вам об этом рассказывать. Ваше решение?
Павелич вскинул голову:
— Я лечу в Цюрих.
— Вот и замечательно. — Синчук протянул паспорт. — Ваши документы. Пройдите на пропускной пункт. И не забудьте сказать журналистам про просроченную визу. — по вызову подполковника в дверях проявился офицер таможенной службы. — Лейтенант, проводите гостя.
Серб поднялся со своего кресла:
— И всё-таки, жаль, господин Синчук, что вы сели не в тот поезд.
— Может быть и так. Только не вам, иностранцам, судить об этом.