— В целом осуществим. Только встаёт одна проблема. Как быть со службой безопасности? Потом ведь на меня всех собак натравят. Если не будет существенной поддержки, я — против.
— А тебя никто и не спрашивает, «за» ты, или «против». — Яценко встал, тем самым давая понять, что, так и не дождавшись Резниченко, самостоятельно принял решение, а значит, беседа подошла к концу. — Дорасти сначала. Или думаешь, мне просто так давалось твоё продвижение по службе? Всё, решено. Моя задумка тебе понятна, остаётся отработать детали. Вот ими и займись.
Огонь в камине почему-то не грел, хотя хозяйка дома расположилась в кресле рядом с ним. Или это казалось, что не грел. В последние дни все чувства сместились. Точнее, произошла самооценка. Катерина Викторовна Богун — Козаченко задумчиво смотрела на пламя. И одна мысль не давала ей покоя: а стоило ли то, чем сейчас занимался её супруг, победы? Там, за океаном, всё намного проще. По крайней мере, есть уверенность в будущем. А здесь? Её отец, украинец, после окончания войны, после освобождения из плена, решил остаться на западной территории Германии, оккупированной американскими войсками. Вскоре после войны перебрался в Штаты. Женился на такой же беженке Советов. Скучал по родине. Но чтобы вернуться? Такого у него и в мыслях не было. Говорил, Сталин пленения не простит. Так оно бы и было. Об этом она узнала из университетских программ. И не только из них…
Дома родные говорили только на украинском языке. Катя, или как её называли в колледже, Кэт, посещала вместе с родителями католическую церковь. С детства слышала от отца всё хорошее о её прародине, и всё плохое об её руководителях — коммунистах. Потому, ничего не было удивительного в том, что когда Кэт перешла старший, последний курс, активно начала заниматься в «Спилке молоди Украины». Как смеялся их руководитель, Гарри Доровиц: американский аналог советскому комсомолу. После колледжа университет, работа в госдепартаменте, поездки в Киев, на историческую родину. Отец радовался за неё и завидовал. А она не понимала: почему? По сравнению с родным Чикаго Киев казался большой, недоразвитой деревней. У большинства женщин наблюдалась странная, отличительная от американок черта: при поездках в метро надевать самые дорогие наряды и украшения. Тем самым, привлекая к себе уголовные элементы. Впрочем, и сами женщины не шли ни в какое сравнение с американскими. Какие-то хмурые, злые, старые… Это было в восемьдесят девятом году. С тех пор мало что изменилось. Да оно и не может поменяться, если те же самые «women» хотят выбрать президентом не её мужа, а малообразованного мужика Яценко. Женщина нервно рассмеялась. Вспомнила, как супруг во время ужина, рассказывая о том, как премьер, имея научную степень экономиста, оказался безграмотным человеком, и в анкете кандидата на пост президента, которую обязательно следует заполнить лично, написал «проффесор», допустив две грамматические ошибки. Козаченко показывал в лицах выражение физиономий комиссии, которая принимала анкету, а после заливисто хохотал. А для неё был непонятен его смех. Что может быть смешного в том, что недалёкий, необразованный человек собирается руководить государством? Что может быть смешного в том, что над страной в пятьдесят миллионов человек встанет недоумок, с примитивным воспитанием, и не менее сложным строением головного мозга?
Катерина Викторовна укрыла ноги пледом. Воспоминания сплошным потоком хлынули в её сознание.
В семидесятых, когда она в первый раз прилетела в Киев, первое, что её потрясло, были очереди. Люди стояли в очередях за всем. За колбасой и мясом. За колготками и туалетной бумагой. За мебелью, и за росписью в загсе. Всё, на что только можно было придумать очередь, она была. С тех пор, конечно, кое-что изменилось. Пропали столпотворения в продуктовых магазинах, в автосалонах, и во многом благодаря её мужу. Но этого, почему — то, никто не замечает. Или не хочет замечать. Даже наоборот, все стремятся вернуться в ту глухую, жестокую действительность, которая их унижала и давила.
Вспомнилось, как она познакомилась с Андреем. Кэт возвращалась в Америку, а он летел в Нью-Йорк в командировку. Андрей, к тому времени, занимал пост главы национального банка Украины и летел в составе делегации в Нью-Йорк на обучение, как выразился президент Украины, «настоящим принципам западной финансовой системы». А она наоборот, возвращалась из киевской командировки, где находилась по распоряжению госдепартамента США. Их места, естественно совершенно случайно, оказались рядом. Познакомиться с Андреем было одним из её заданий, поставленных руководством госдепартамента. Молодой политик, склонный более к Западу, чем к Востоку, заинтересовал руководство США. Впрочем, задание оказалось приятным: он ей самой понравился. Андрей проявился человеком видным, красивым, общительным. Разговорились. Выяснилось, у них много общих интересов: театр, книги, живопись… В Вашингтоне стали часто встречаться. Она его водила по своим любимым местам. Особенно главу национального банка поразила выставка художников, работающих с деревом и металлом. Он стоял перед скульптурами, а она наблюдала, как Андрей, забыв о ней, пытался руками незаметно воспроизвести движения рук мастеров, будто сам держал резец и ваял скульптуру. В тот момент она поняла, влюбилась. И всё!
Обоюдное чувство усилилось с рождением Наденьки и Богдана.
И вот теперь пугающая действительность. Непонятная страна с непонятными людьми. Гуманоидами, которые хотят жить, как в Европе, при этом по законам вандализма Советского Союза.
Катерина Викторовна подняла трубку телефона и набрала номер:
— Тарас, я не слишком поздно звоню? Приезжай. Мне очень тяжело. Если тебе не трудно, приезжай.
Пограничник проверил паспорт, поставил печать.
— Добро пожаловать в столицу Украины. — дежурный жест рукой, и прилетевшие гости из Тбилиси прошли на выход.
— Говорит Синчук. — подполковник прижал трубку к уху плечом и прикурил, — Информация подтвердилась. Грузинские товарищи прилетели. Двое. Сели в джип «Нисан — Пэтрол», номер…….
«Грач для Алисы.
6 октября в Киев из Тбилиси прибыли Отар Павлоашвили и Гия Сурхуладзе, члены организации «Святого Георгия». Оба работали под прямым наблюдением и непосредственным руководством Михая Павелича при «грузинских событиях».
Грач»
«9 октября директор и главный врач австрийской клинки, в которой проходит курс лечения Андрей Козаченко, Эрих Вайс подтвердил своё заявление от 19 сентября. Именно в нём шла речь о том, что в истории болезни Андрея Козаченко не заметно признаков специального отравления. Кроме того, Эрих Вайс поведал журналистам о поведении ближайшего соратника Андрея Козаченко, Олега Круглого (а вместе с ним и ещё нескольких человек), которые в агрессивной форме требовали от доктора отказаться от своего заявления, сделанного 19 сентября. Итак, встаёт вопрос: так отравлен кандидат в президенты Украины от оппозиции или нет? Вместе с тем поднимается ряд других вопросов. Почему, если кандидат отравлен, до сих пор ни семья, ни он сам не обратились в специальные органы, пусть и за рубежом, чтобы было произведено детальное обследование? Почему врачи дают разнообразные, подчас противоположные, версии одного и того же заболевания? Почему комиссию Верховной Рады, которая прибыла в Вену, не допускают к больному, а общение происходит как в тюрьме, через адвоката? И что означает фраза главного врача клиники: не заметно признаков СПЕЦИАЛЬНОГО отравления? Выходит, могло быть не специальное отравление? Но мы выводы делать не станем. Подождём приезда главного лица всей этой истории. Может быть, он нам даст ответы?
Газета «Молодёжные новости» 200… год»
«30 сентября, в американской газете «The International Tribune» вышла статья одного из кандидатов в президенты Украины, Андрея Николаевича Козаченко, под заглавием «Будущее Украины».
В данной статье кандидат в президенты призывает Запад точно определить позицию в соответствии с будущим своей Родины. Далее по тексту: «Мы ожидаем того, что Запад, наконец, определится относительно места Украины в панъевропейском общественном, политическом и экономическом процессах». Выходит, сам кандидат в президенты такой самостоятельной европейской страны, как Украина, не готов к тому, чтобы самостоятельно определить место своего родного государства в международном значении, и призывает это сделать другие страны. Довольно странное заявление. Теперь, по Козаченко, выходит, не украинцы должны решать кто они есть в европейском пространстве, а вместо них этим будут заниматься господа демократы из США, Германии, Франции… Встаёт вопрос: к чему может привести лидер страны с подобного рода размышлениями?