— Ещё вопрос можно?
— Естественно.
— Меня отравили ваши люди? Только не нужно уходить от ответа. Разглагольствовать я сам мастер. Давайте, как вы сказали, поставим точки над «і» до конца.
— Нет, Андрей Николаевич. — Хайт прищурился и добродушная улыбка сошла с его лица. — Не наши, ваши люди. Вы были правы, когда говорили об этом своему брату. Единственная просьба: по данному вопросу: не спешите делать выводы. Когда вернётесь в Киев, всё поймёте сами. И дайте Сергею Николаевичу отбой в его поисках. После победы мы вам сами поможем восстановить истину. А сейчас, как говорят в криминальных кругах постсоветского пространства, разборки никому не нужны.
«Х-23.
«Апостол» возвращается в Киев.
Шон»
«Совершенно секретно.
Код доступа: 5539627
Экземпляр: один.
Входящий номер: 688/ 317
От кого: посольство Российской Федерации в Вене, Австрия.
Кому: руководителю службы внешней разведки Российской Федерации
Проклову В. В.
Козаченко возвращается в Киев. Между ним и сотрудником института стратегических исследований С. Хайтом (США) состоялась встреча, на которой были урегулированы все вопросы, связанные с дальнейшим ходом предвыборной президентской кампании в Украине. Попытки узнать, от чьего имени представитель ИСИ вёл переговоры, к положительному результату не привели.
«Семёнов»
Передано руководителю VII отдела Щетинину В. И.
Дата Подпись о принятии шифрограммы».
Самойлов долго стоял перед кассой, выбирая, какие продукты взять на ужин. Макароны опостылели. Пельмени тоже. Сварить бы настоящего украинского борща, с мясом. И погуще. И побольше марковочки. Свеженькой. Михаил вздохнул. Вот только кто варить станет? Рогов приходит домой часов в одиннадцать. Питается в каких-то ресторанах. В лучшем случае. А то и забегаловках. Володя, так тот вообще готовить не умеет. Взгляд журналиста прошёлся по прилавкам. Так, остаётся колбаса, батон, масло…
— Молодой человек, вы долго будете выбирать? — женский голос вывел Михаила из состояния задумчивости. Привлекательное создание лет двадцати гневно смотрело на него. — Время идёт.
— У вас оно идёт. А у меня стоит. — Самойлов протянул кассиру пакет. — Выбейте вот это.
На улице вечерело. Михаил остановился прямо возле выхода из магазина, проверяя деньги: хватит на банку кофе, или нет.
— Спасения от вас нет. — снова донёсся уже знакомый женский голос. Девушка тоже решила покинуть магазин, и, теперь в дверях, столкнулась со старой проблемой в виде грузной фигуры Самойлова.
— От вас тоже. — отозвался журналист.
— Перестаньте грубить.
— И не думал. Чтобы грубить, нужно желание, а у меня его как раз нет.
— Вы к тому же пошляк.
— Местами. — Михаил вновь пересчитал гривны. — Сколько в вашем Киеве стоит большая банка кофе?
— Смотря какого. — девушка, поняв, что перед ней гость столицы, несколько смягчилась и неопределённо пожала плечами. — Если «Нискафе», гривен пятнадцать. Только брать не советую: палёнка. Потом изжога будет.
— А я и так не возьму. Восемь гривен. Остаётся пиво.
— Ничего себе, компромисс.
— Неустойчивость выбора, ещё не есть показатель неустойчивости характера. Пиво пьёте?
— Пью. Но знакомиться с вами не буду.
— И не надо. Я и так знаю, что вас зовут Юлия.
— Здорово. Пальцем, но в десятку.
— Всё значительно проще. — Самойлов протянул деньги продавцу уличной точки и взамен получил три бутылки хмельного напитка. — Я вас видел на картине и на фотографиях в мастерской вашего отца.
— Ого, — радости в голосе девушки Самойлов не услышал. — Оказывается мир действительно тесен. Надеюсь, вы получили удовольствие от его наглядного творчества.
— Зачем же так? — Михаил уложил пиво в пакет. — Он прекрасно рисует.
— Пишет. — уточнила девушка. — И постоянно только за деньги.
— Не всегда. Я видел и нечто такое, что нельзя нарисовать за валюту.
— Вы имеете в виду триптих «Иисус»? — Юлия тряхнула головой, от чего её короткая причёска слегка видоизменилась. — Он над ним работает пятнадцать лет. Всю мою сознательную жизнь. И никак не может закончить. Неудачник.
— Иногда одна картина меняет жизнь творца.
— Только не в данном случае. Он может рассказывать много о том, будто хочет создать нечто такое, что станет его лебединой песней. Но у раба денег не может быть такой песни. А я вас тоже раньше видела. И могу даже сказать где.
— Любопытно. — тут же отреагировал Самойлов.
— На митинге Кузьмичёва. Мы с ребятами приехали, а вы снимали. Мы тогда ещё вашему оператору объектив угробили.
— Госпожа «часовщик». - догадался журналист.
— Мне не нравится, когда нас так называют.
— А как вам нравится, чтобы вас называли?
— Не знаю. Я не люблю слово «час». Есть в нём что-то ограниченное, быстро проходящее. Хотя сама организация классная. Отличные ребята. Лидеры. А где ваш оператор?
— В машине. Ждёт колбасу и хлеб.
— А техника с ним?
— Конечно.
— Так это же здорово.
— Колбаса с хлебом действительно здорово, если не каждый день.
— Я не об этом. Здорово, что у вас техника при себе. Вы сегодня сможете, такой материал снять: пальчики оближешь.
— Любопытно.
— Мы вечером будем накрывать одну «хазу», где хмыри хранят агитацию против Козаченко.
— Что накрывать? — переспросил Самойлов.
Девушка удивлённо вскинула брови:
— Вы что, не знаете, что такое «хаза»? Полный отстой!
— Слово «хаза» мне знакомо, но из уст такой привлекательной девушки…
— Не хотите, не надо.
Девушка резко развернулась и не прощаясь, направилась к своим друзьям.
— Постойте. — крикнул Самойлов. — Что вы там искать собираетесь?
— Антиагитацию.
— Бред какой-то.
— В том то и дело, что не бред. — Юля остановилась перед машиной друзей, и теперь ей приходилось кричать в ответ, чтобы Самойлов услышал. — Нам сказали, её сам Яценко утвердил. Так вы поедите?
Михаил тряхнул головой:
— Да.
— Где ваша машина? — девушка посмотрела по сторонам.
— Вон, стоит. — журналист махнул рукой в сторону «жигулей».
Девушка о чём-то переговорила с парнями, и подбежала к Самойлову:
— Я с вами поеду. А то ещё заблудитесь.
Володя поначалу новому пассажиру обрадовался, но, узнав цель его появления, расстроился:
— Миш, мы же договорились: на сегодня всё.
— Мало ли что вы договорились. — неожиданно вмешалась Юля. — Такой материал вам в руки плывёт, а вы…
— К нам много что плывёт. — оператор включил замок зажигания. — Только, родная моя, не всё что плавает, следует брать в руки.
— И этот пошляк. — тут же отреагировала девушка.
— Поехали. — Михаилу и самому хотелось отдохнуть, но что-то в речи девчонки заинтриговало. Антиагитация? Любопытно. Все политики в подобные периоды выборов ею пользуются. Хотя… Ну, найдут они на этой, как она сказала, «хазе»… Стоп. Михаил медленно поднёс сигарету к губам, прикурил, слегка приоткрыл окно, чтобы дым не шёл в салон. Главное не спугнуть мысль. А она где-то рядом. «Накрыть хазу». Блатной жаргон в словах девочки звучал смешно. Она никогда раньше его не произносила. Такое чувствуется. Кто-то её научил блатным терминам буквально недавно. И теперь она бравирует ими перед сверстниками, и не только.