Тем не менее девушка не теряла бдительности, пока тихо кралась по коридору. Она свернула за угол, и лунный свет хлынул через высокие окна, показывая, что остальная часть дома так же прекрасна, как и комната, в которой она проснулась. Луна освещала филигранные консоли, мраморные бюсты и хрустальные вазы со свежими цветами. Напротив окон висел ряд портретов такого размера, что Ильзе стало интересно, как человек может рисовать, если в процессе он видит только часть своей работы. Величественные гиганты смотрели на нее сверху вниз из рам. Иногда их было двое или трое. С серьезными и утонченными лицами. У каждого из изображенных людей через плечо была перекинута красная лента – такая же, как знаки отличия, которые носили волки. Все они были родственниками. Художник увековечил поколения одной семьи. По мере того как Ильза переходила от одной картины к другой, она подмечала общие фамильные черты.
Каждый из изображенных людей вызывал у девушки волнение, но лишь когда она оказалась в самом конце галереи, где последние несколько картин были скрыты в тени, ее сердце екнуло.
Она остановилась перед портретом мужчины и женщины. Табличка на раме гласила: «Альфа Лиандра и Тистер Ньюберг». Картина датировалась восемнадцатью годами ранее. У женщины было сердцевидное лицо и прекрасная комплекция. Художник запечатлел свет, падающий на ее густые золотистые волосы и карие глаза с вкраплениями карамельного и ярко-зеленого. Мужчина был ее мужем, как догадалась Ильза. Он тоже был светловолосым, с аккуратной бородкой и усами, которые несколько сглаживали его впалые черты лица. Внимание Ильзы привлекли его глаза: их форма и ярко выраженные веки были ей знакомы. Его рот тоже казался знакомым. Изучая картину, Ильза приложила пальцы к губам, чтобы почувствовать их форму.
Внезапно из темноты в углу коридора донеслось громоподобное рычание.
Ильза отпрыгнула назад, прижавшись к стене, когда еще один волк – нет, кто-то из семейства кошачьих и чернее самой ночи – отделился от стены. Мускулистый силуэт гигантского тела грациозно развернулся. Длинный хвост вилял, шурша по половицам, подобно кобре, готовящейся к броску. Ильза застыла, как кролик, не в силах думать. Лица на картине все еще путались у нее в голове.
Выйдя из темноты, большая кошка оскалила на нее зубы, и очередное низкое рычание вырвалось из ее горла. Но затем человеческие глаза – синие и неумолимые – быстро смерили ее взглядом, и зверь спрятал зубы. Секундой позже исчезла и сама кошка, а на ее месте появилась темная фигура молодого человека.
– О, – сказал юноша, только что бывший пантерой. – Я подумал, что ты чародейка.
Ильза с облегчением выдохнула. Прежде чем она успела снова насторожиться, юноша, не сказав больше ни слова, повернулся и исчез в тени.
– Постой! Куда ты? – крикнула она ему вслед. Ильза видела, как он оглянулся через плечо, но в царящем полумраке все еще не могла разглядеть его лицо.
– Я предпочитаю созерцать мертвых в одиночестве. Теперь ты здесь. Это портит атмосферу, – его тон был холодным и высокомерным.
– Мне…
– Жаль? Я принимаю твои извинения. Спокойной ночи.
Он собрался уйти во второй раз, и вдруг Ильза обнаружила, что говорит первое, что пришло ей в голову.
– Я совершаю побег.
Незнакомец остановился. Ильзе показалось, что он вздохнул. Когда он повернулся и полностью вышел из темноты, впечатление от его человеческого облика было ненамного лучше, чем когда он рычал на Ильзу в облике пантеры. Холодные, цвета штормового океана глаза смотрели с лица, созданного резкими линиями, как будто скульптор сделал несколько грубых надрезов и нашел то жестокое совершенство, достойное сохранения. Его волосы, вероятно, некогда аккуратно зачесанные назад, блестели от масла там, где луч лунного света падал на чернильно-черные пряди. Он взлохматил и изменил укладку, отбросив волосы в сторону и позволив небрежной пряди упасть на лоб. Его волосы напомнили Ильзе о перьях ворона, а потом об острых, как бритва, когтях.
Руки юноша засунул в карманы, ничего не выдавая, а манжеты его мятой рубашки были закатаны до локтя. Каким поздним ни был бы час, он еще не спал.
– Побег, – устало сказал он.
Ильза приготовилась к перевоплощению, она не позволит страху парализовать себя во второй раз.
– Я тоже метаморф, – сказала она. – Ты не сможешь мне помешать.
Его плотно сжатые губы расслабились в улыбке. Она была похожа на оскал, который гиена показывала своей жертве, прежде чем вырвать ей глотку.