– Тут нет лифта, это ужасно. Но вы ведь не очень устали, пока взбирались по этим ступенькам?
Мисс Страттон, не на шутку запыхавшаяся после четырех лестничных маршей, причем последний ужасно крутой и узкий, наконец озирала палату сумасшедшего дома, которую мистер Флетчер называл своим скромным жилищем. Газовая плита завалена книгами, на кушетке спят три кошки, велосипед усыпан сухими листьями, на швейной машине, допотопной, еще с педалью, – тарелки, рюмки, бутылки томатного соуса, миска – бананы с кремом, коробка сардин, на письменном столе вороха бумаги, прижатые где цветочным горшком, где банкой с вареньем или с рыбным паштетом, а в одном месте даже надкусанным сладким пирогом – словом, как в страшном сне. И ко всему еще – ужасающий запах: гнилой рыбы вместе с пыльной затхлостью, что ли, которая будет всегда, если сто лет не проветривать и не подметать.
– Боюсь, у меня несколько тесновато, – сказал мистер Флетчер.
Абсолютно не постигая, что на такое ответить, мисс Страттон вдруг ужасно пожалела мистера Флетчера, который и одет был под стать убожеству и разгрому своего скромного жилища. С этим нарядом, состоявшим из задрипанных коротеньких брючек цвета конского навоза и водолазки, которую будто как следует подержали в смеси стоялого пива с металлической смазкой, так не вязался новенький салатный костюмчик на самой мисс Страттон, что она уж даже чуть ли не угрызалась, что надела его.
Мистер Флетчер наливал херес в щербатые стаканы для зубных щеток, а мисс Страттон думала, что же, интересно, будет на обед. Скоро мистер Флетчер ей это поведал:
– Я затеял мясной пирог. Обычно он у меня хорошо получается. Но я пошел в парк за примулами, забыл убавить газ, и все сгорело дотла. Я надеюсь, вы не против сардин? Они чудесно подходят к хересу.
Между газовой плитой и письменным столом ютился диванчик, мистер Флетчер расчистил его, освободив от ведра с брюквой, радиоприемничка, бутылок из-под хереса, ягдташа, ящика с пластинками, и они с мисс Страттон уселись на нем.
– Самые первые примулы. В этом году они ранние. Мне ужасно хотелось хоть несколько штучек поставить на обеденный стол.
Примулы стояли в подставке для яиц. Мисс Страттон снова нежно взгрустнулось, и она поднесла их к лицу и вдохнула бархатистый, тонкий запах.
– Я вот думаю – вся весна сосредоточена в запахе примул, – сказал мистер Флетчер. – Так и вспоминаются сразу все твои весны.
Подобные замечания мистера Флетчера всегда страшно действовали на мисс Страттон. Будто он ее по руке погладил, прижался щекой к щеке. Что-то в них было такое невыносимо, непостижимо интимное.
Наливая, выпивая, мистер Флетчер в промежутках поднимался, отрезал и намазывал маслом толстые ломти черного хлеба. Мисс Страттон, все еще в мыслях насчет обеденного стола и не наблюдая покуда никаких его признаков, наконец решилась спросить, не надо ли чем помочь.
– Я ем обычно за швейной машиной, – сказал мистер Флетчер. – Она раскладывается, получается такая плоская крышка. Для двоих как раз очень удобно.
– Я, может, в общем, накрою?
– Да? Правда? Какая вы милая!
Тут уж мисс Страттон расстаралась. На плохонькой белой скатерке, сильно помятой, было несколько дыр, она их замаскировала солонкой, перечницей, тарелками и миской – бананы с кремом. Мистер Флетчер тем временем открыл сардины и сказал:
– Думаю, сардины неплохие. Они очень долго стояли. А вы и не знали, что сардины делаются лучше от времени?
Как вино?
Мисс Страттон сказала, что ей не приходилось про это слышать. Лично она вообще не особенно любила сардины, но как-то постеснялась признаться и теперь в глубине души ждала, не предложит ли ей мистер Флетчер яйца сварить, приготовить омлет или что-нибудь в таком духе.
После третьего стаканчика она наконец расхрабрилась и сама предложила свои услуги. Это проще простого. Что он предпочитает? Яйца или омлет?
– Я просто обожаю омлет.
Вот и отлично, сказала мисс Страттон, будет вам омлет. Омлет, надо сказать, всегда получался у нее изумительно. А для приправы ничего не найдется? Ну там сыр, ветчина и так далее?
– Где-то у меня была банка грибов, – сказал мистер Флетчер, принялся их разыскивать среди своих завалов и наконец обнаружил в письменном столе между банок с кошачьей едой.
– Это они, я знаю, – сказал мистер Флетчер, – потому что без этикетки.
Мисс Страттон, содрогаясь при мысли о кошачьей еде, мечтала, чтоб он не ошибся. В конце концов так и оказалось, и мисс Страттон вернулась к изготовленью омлета, совершенства которого мистер Флетчер превозносил со своей обычной робкой восторженностью вплоть до конца обеда.
Потом мистер Флетчер сидел на диване и читал вверх тормашками воскресные газеты. Раз он поднял глаза и, увидев мисс Страттон за тем же занятием, сказал:
– Вы, я вижу, тоже упражняетесь. Это же так просто, правда?
Да, сказала мисс Страттон, это совершенно просто, и тут она поймала мистера Флетчера на том, что он разглядывает ее коленки под довольно сильно задравшейся юбкой. Она рассчитывала, что мистер Флетчер, следовательно, всерьез заинтересовался ее ногами и, значит, сейчас попросит ее пересесть к нему на диван. Но ничего такого не произошло.
За следующие недели тоже не произошло ничего такого. Мистер Флетчер, всегда вежливый, обходительный, внимательный, все старался ей угодить. Приносил ей к поезду букетики фиалок, как-то притащил букет первоцвета, потом горшок с белыми цикламенами – поставить на службе, потом еще розы – все своим чередом. По вечерам они вместе пили херес. По воскресеньям она готовила обед среди этого кошмара: кошки, швейная машина, разбросанные бумаги и приставучий рыбный запах. Но насчет того, чего ей больше всего хотелось, не было и намека. А хотелось ей, чтоб мистер Флетчер выказал чувства не исключительно дружеские: тронул бы за коленку, прижался щекой к щеке, выдал каким-то жестом нежность, может быть, даже любовь. Ночью, одна в постели, она предавалась диким мечтам, что вот мистер Флетчер в один прекрасный день совсем потеряет голову и поцелует ее, даже, может, накинется на нее. Уж за ней бы тут дело не стало.
Но была середина лета, ничего такого не произошло, и мисс Страттон, от отчаянья просто, решила действовать.
Она решила снова вывести на сцену «друга».
«Друг», рассудила она, подхлестнет интерес мистера Флетчера, а то и ревность.
– Я б с удовольствием, да только, понимаете, я сегодня не смогу с вами встретиться. Понимаете, мой друг…
Как ни странно, все более частые отказы действовали на мистера Флетчера вовсе не так, как она рассчитывала и надеялась, а совершенно наоборот. Отнюдь не становясь более внимательным, страстным и даже ревнивым, получая по носу, мистер Флетчер все больше унывал и замыкался в себе. И вот наконец в жаркое, душное июльское воскресенье они поссорились.