Будто прочитав мои мысли, старик вздохнул, машинально подобрал волосинки и спрятал в карман.
— Так ведь... Что теперь говорить ? После года этого кошмара — когда они оборачивались синхронно... Некоторые странности так и хотелось списать на... Вы понимаете...
— Имя специалиста, к которому вы обращались, — потребовал я.
Он назвал имя. Не в моих правилах судить плохо о конкурентах, но этому коновалу я не доверил бы и пуделя стричь.
— Почему же вы не идете к нему теперь? — спросил я, не очень-то пытаясь скрыть сарказм.
Старик сделался очень несчастным. Мальчик сидел, опустив голову, я видел только его макушку. Собака, кажется, заснула. Мне было жаль их. Я решил не устраивать воспитательных пауз.
— Генеалогические карты вы принесли с собой? — спросил я мягче.
Старик оживился. Да, карты они принесли; когда я развернул их, у меня прямо-таки потемнело в глазах.
Чертовы оборотни! Надутые себялюбцы, блохастые снобы, да ведь специально такого не напутаешь, с наисквернейшим умыслом не заваришь такой каши, какую они ухитрились намешать в своих матримониальных фантазиях!
Я посмотрел на мальчика. А потом посмотрел на собаку. Старик, забывшись, облизывал ладони; я подумал, что у него тоже проблемы. Не будь он таким скупым (а может, действительно нуждается в деньгах?), то, разобравшись с детьми, следовало бы и деда проконсультировать...
— Все так плохо? — нервно спросил старик.
— Нехорошо, — я почесал бровь. — Тем не менее...
Старик затаил дыхание.
— Тем не менее я берусь вам помочь, — закончил я, глядя на мальчика.
Я попросил старика с собакой обождать в приемной. Он хотел остаться, но я не позволил.
Как только дверь за дедушкой закрылась, мальчик сжался в комок (он и так сидел сгорбившись, а теперь прямо-таки утопил голову между ключицами) и уставился на носки своих ботинок.
Я подумал, что однажды пренебрегу (к черту!) профессиональной этикой и все-таки нанесу визит коллеге-коновалу. Может быть, он расцарапает мне физиономию, но уж я постараюсь, чтобы отныне он пользовал только крыс и питался только мышами.
А в следующую минуту я подумал, что в такой семье, как эта, у детей могут быть совершенно специфические отношения с родителями. И, может быть, основная вина лежит не на моем криворуком коллеге, а на матушке, или на дедушке, или на папаше, у которого, видите ли, нет времени, чтобы уделять его близнецам...
— Я сегодня не буду на тебя колдовать, — сказал я парню.
Он поднял голову и впервые за все время нашего знакомства посмотрел на меня нормально, и я даже кое-что успел прочитать в его глазах.
— Правда? — спросил он еле слышно.
Я сел рядом на диван и обнял его за плечи:
— Скажи, кто тебя так запугал? Я превращу его в таракана. Честно.
Он вздрогнул. Я понял, что допустил ошибку. Дурак.
— Хорошо, я просто побью его. Я набью ему морду. Я умею. У меня в подвале висит специальный мешок, набитый песком. Я тренируюсь, чтобы были сильные кулаки.
Он смотрел мимо. Сильные кулаки его не интересовали.
— Так ты скажешь мне, кто тебя обидел?
— Никто.
Пауза затянулась.
— А Фиолента? — спросил я. — Почему ей ничего не нравится? Почему ей скучно?
Он посмотрел на меня с испугом:
— Ей не скучно.
— А ночью? — спросил я. — Она такая же смурная?
— Она не смурная.
— Хочешь посмотреть картинки? У меня есть один альбом...
Но когда я протянул руку к полке, он буквально затрясся:
— Он волшебный!
Я мысленно выругался.
— Ну и что? Что страшного в волшебном альбоме? Картинки так забавно двигаются...
— Я не хочу. Вы обещали на меня не колдовать.
— Да я ведь... Впрочем, как хочешь. Может быть, порисуешь? Дать тебе краски?
— Я не умею.
— А Фиолента? Она рисует, ты не знаешь?
— Она не рисует. Она не хочет. Я не знаю.
Сейчас следовало очаровать его. Подсластить и расслабить мягко, потихоньку, чтобы он не заметил; беда в том, что я в самом деле пообещал, а нарушать слово, данное маленькому перепуганному мальчику... по меньшей мере некрасиво.
— Знаешь что, — сказал я, — если ты не хочешь альбом... Давай посмотрим мои фотографии. У меня тоже есть внуки, только помладше тебя. Хочешь?
Он не ответил. Я вытащил из верхнего ящика планшетку, на первой странице были моя старшая дочь с двумя карапузами, моя жена и оба зятя. Сам я стоял в центре, покровительственно положив руки на плечи зятьев; снимала нас младшая дочь, и на следующем снимке была уже и она — а фотоаппарат держал ее муж...
Все это я подробно рассказал мальчику. Перевернул страничку; там моя внучка — в день своего трехлетия — стояла в обнимку с огромной куклой, а вокруг горой лежали прочие подарки — шкатулки и ларцы, игрушечная посуда, кукольная кровать, шкаф, стол и креслица. Фото было цветное, мне всегда нравилась лукавая рожица внучки на этом снимке...
И в этот момент я впервые ощутил у моего пациента проблеск интереса.
— А это кто? — спросил он тихо.
— Это моя внучка, — сказал я с гордостью. — Правда, сейчас она постарше. Это ее день рождения, подарки...
— Подарки, — тихо повторил мальчишка.