– И с этой поры, – уныло добавил Шляпник, – Время отказывается мне служить: теперь всегда пять часов.
– Потому-то и стоит на столе так много чайной посуды? – спросила Аня.
– Да, именно потому, – вздохнул Шляпник. – Время всегда – время чая, и мы не успеваем мыть чашки.
– Так, значит, вы двигаетесь вокруг стола от одного прибора к другому? – сказала Аня.
– Да, – ответил Шляпник, – от одного к другому, по мере того, как уничтожаем то, что перед нами.
– А что же случается, когда вы возвращаетесь к началу? – полюбопытствовала Аня.
– Давайте-ка переменим разговор, – перебил Мартовский Заяц, зевая. – Мне это начинает надоедать. Предлагаю, чтобы барышня рассказала нам что-нибудь.
– Я ничего не знаю, – сказала Аня, несколько испуганная этим предложением.
– Тогда расскажет Соня! – воскликнули оба. – Проснись, Соня!
И они одновременно ущипнули его с обеих сторон.
Соня медленно открыл глаза.
– Я вовсе не спал, – проговорил он слабым хриплым голосом. – Я слышал, господа, каждое ваше слово.
– Расскажи нам сказку, – попросил Мартовский Заяц.
– Да, пожалуйста, – протянула Аня.
– И поторопись! – добавил Шляпник, – а то уснешь, не докончив.
– Жили-были три сестренки, – начал Соня с большой поспешностью, – и звали их: Мася, Пася и Дася. И жили они на глубине колодца…
– Чем они питались? – спросила Аня.
– Они питались сиропом, – сказал Соня, подумав.
– Это, знаете, невозможно, – коротко вставила Аня, – ведь они же были бы больны.
– Так они и были очень больны, – ответил Соня.
Аня попробовала представить себе такую необычайную жизнь, но ничего у нее не вышло. Тогда она задала другой вопрос:
– Почему же они жили на глубине колодца?
– Еще чаю? – вдумчиво сказал Мартовский Заяц, обращаясь к Ане.
– Я совсем не пила, – обиделась Аня, – и потому не могу выпить еще.
– Если Вы еще чаю не пили, – сказал Шляпник, – то вы можете еще чаю выпить.
– Никто не спрашивал Вашего мнения! – воскликнула Аня.
– А кто теперь делает личные замечания? – проговорил Шляпник с торжествующим видом.
Аня не нашлась что ответить. Она налила себе чаю и взяла хлеба с маслом. Потом опять обратилась к Соне:
– Почему же они жили на глубине колодца?
Соня опять несколько минут подумал и наконец сказал:
– Это был сироповый колодец.
– Таких не бывает, – рассердилась было Аня, но Шляпник и Мартовский Заяц зашипели на нее:
– Шш, шш!
А Соня, надувшись, пробормотал:
– Если вы не можете быть вежливы, то доканчивайте рассказ сами.
– Нет, пожалуйста, продолжайте, – сказала Аня очень смиренно. – Я не буду вас больше прерывать. Пожалуйста, хоть какой-нибудь рассказ!
– Какой-нибудь, – возмущенно просопел Соня. Однако он согласился продолжать. – Итак, эти три сестрички, которые, знаете, учились черпать…
– Что они черпали? – спросила Аня, забыв свое обещанье.
– Сироп! – сказал Соня, уже вовсе не подумав.
– Я хочу чистую чашку, – перебил Шляпник, – давайте подвинемся.
Шляпник подвинулся, за ним Соня. Мартовскому Зайцу досталось место Сони. Аня же неохотно заняла стул Мартовского Зайца. Один Шляпник получил выгоду от этого перемещения: Ане было куда хуже, чем прежде, ибо Мартовский Заяц только что опрокинул кувшин с молоком в свою тарелку.
Аня очень боялась опять обидеть Соню, но все же решилась спросить:
– Но я не понимаю, откуда же они черпали сироп.
Тут заговорил Шляпник:
– Воду можно черпать из обыкновенного колодца? Можно. Отчего же нельзя черпать сироп из колодца сиропового – а, глупая?
– Но ведь они были в колодце, – обратилась она к Соне, пренебрегая последним замечанием.
– Конечно, – ответил Соня, – на самом дне.
Это так озадачило Аню, что она несколько минут не прерывала его.
– Они учились черпать и чертить, – продолжал он, зевая и протирая глаза (ему начинало хотеться спать), – черпали и чертили всякие вещи, все, что начинается с буквы М.
– Отчего именно с М.? – спросила Аня.
– Отчего бы нет? – сказал Мартовский Заяц.
Меж тем Соня закрыл глаза и незаметно задремал; когда же Шляпник его хорошенько ущипнул, он проснулся с тоненьким визгом и скороговоркой продолжал:
– …с буквы М, как, например, мышеловки, месяц, и мысли, и маловатости… видели ли вы когда-нибудь чертеж маловатости?
– Раз уж Вы меня спрашиваете, – ответила Аня, чрезвычайно озадаченная, – то я должна сознаться, что никогда.
– В таком случае нечего перебивать, – сказал Шляпник.
Такую грубость Аня уже вытерпеть не могла; она возмущенно встала и удалилась. Соня тотчас же заснул опять, а двое других не обратили никакого внимания на ее уход, хотя она несколько раз оборачивалась, почти надеясь, что они попросят ее остаться. Оглянувшись последний раз, она увидела, как Шляпник и Мартовский Заяц стараются втиснуть Соню в чайник.
“Будет с меня! – думала Аня, пробираясь сквозь чащу. – Это был самый глупый чай, на котором я когда-либо присутствовала”.
Говоря это, она вдруг заметила, что на одном стволе – дверь, ведущая внутрь. “Вот это странно! – подумала она. – Впрочем, все странно сегодня. Пожалуй, войду”.
Сказано – сделано.
И опять она оказалась в длинной зале, перед стеклянным столиком. “Теперь я устроюсь лучше”, – сказала она себе и начала с того, что взяла золотой ключик и открыла дверь, ведущую в сад. Затем съела сбереженный кусочек гриба и, уменьшившись, вошла в узенький проход; тогда она очутилась в чудесном саду среди цветов и прохладных фонтанов.
ГЛАВА 8
КОРОЛЕВА ИГРАЕТ В КРОКЕТ
Высокое розовое деревцо стояло у входа в сад. Розы на нем росли белые, но три садовника с озабоченным видом красили их в алый цвет. Это показалось Ане очень странным. Она приблизилась, чтобы лучше рассмотреть, и услыхала, как один из садовников говорил:
– Будь осторожнее, Пятерка! Ты меня всего обрызгиваешь краской.
– Я нечаянно, – ответил Пятерка кислым голосом. – Меня под локоть толкнула Семерка.
Семерка поднял голову и пробормотал:
– Так, так, Пятерка! Всегда сваливай вину на другого.
– Ты уж лучше молчи, – сказал Пятерка. – Я еще вчера слышал, как Королева говорила, что недурно было бы тебя обезглавить.
– За что? – полюбопытствовал тот, который заговорил первый.
– Это во всяком случае, Двойка, не твое дело! – сказал Семерка.
– Нет врешь, – воскликнул Пятерка, – я ему расскажу: это было за то, что Семерка принес в кухню тюльпановых луковиц вместо простого лука.
Семерка в сердцах кинул кисть, но только он начал: “Это такая несправедливость…” – как взгляд его упал на Аню, смотревшую на него в упор, и он внезапно осекся. Остальные взглянули тоже, и все трое низко поклонились.
– Объясните мне, пожалуйста, – робко спросила Аня, – отчего вы красите эти розы?
Пятерка и Семерка ничего не ответили и поглядели на Двойку. Двойка заговорил тихим голосом:
– Видите ли, в чем дело, барышня: тут должно быть деревцо красных роз, а мы по ошибке посадили белое; если Королева это заметит, то она, знаете, прикажет всем нам отрубить головы. Так что, видите, барышня, мы прилагаем все усилия, чтобы до ее прихода…
Тут Пятерка, тревожно глядевший в глубину сада, крикнул:
– Королева! – и все три садовника разом упали ничком. Близился шелест многих шагов, и Аня любопытными глазами стала искать Королеву.
Впереди шли десять солдат с пиками на плечах. Они, как и садовники, были совсем плоские, прямоугольные, с руками и ногами по углам. За ними следовали десять придворных с клеверными листьями в петлицах и десять шутов с бубнами. Затем появились королевские дети. Их было тоже десять. Малютки шли парами, весело подпрыгивая, и на их одеждах были вышиты розовые сердца. За ними выступали гости (все больше короли и королевы) и между ними Аня заметила старого своего знакомого – Белого Кролика. Он что-то быстро-быстро лопотал, подергивал усиками, улыбался на все, что говорилось, и прошел мимо, не видя Ани. После гостей прошел Червонный Валет, несущий на пунцовой бархатной подушке рубиновую корону. И, наконец, замыкая величавое шествие, появились Король Червей со своей Королевой.