…Паша Григорьев вошел и хмуро посмотрел на Веру. Это был мрачноватый брюнет с такими густыми бровями, что они казались наклеенными. Ходили слухи, что он с их помощью способен мгновенно менять выражение лица – с комического на трагическое и наоборот.
– Ты что-то вообще соображаешь, Вера? – спросил он с порога. – О чем ты думала, когда приперлась домой к Томилину и притащила с собой санитаров психушки? До того, как ты увидела дочь и оценила ее состояние? Зачем ты так неуклюже там позировала перед его камерой и несла чушь, которую теперь можно использовать только против тебя? И как в твою тупую голову пришло писать заявление на имя Говорковой и лично сдавать ее дуболомам Марину? По поводу того, что ты на следующее утро перевела со своей карты Говорковой ох… офигенную кучу денег, даже не задаю вопросов. Тут один сплошной ответ.
– А что не так? – дрогнувшим голосом спросила Вера.
– Да все не так. Адвокатов надо нанимать до желания и возможности плюхнуться в густое дерьмо. Тебе хотя бы понятно, что видео с тобой, все документы, подписанные тобою же, и сведения о переводе сейчас у следствия?..
– И что мне теперь делать?
– Да теперь уже делать что-то могу лишь я. А это тяжелая и пыльная работа. Скажу лишь, что для меня не существует непокоренных вершин в профессии. Причиной неудачи может быть только одно: крайняя тупость клиента. Но это его неудача, а не моя.
– Но что-то можно сделать? – в панике спросила Вера.
– Конечно. Теперь речь только о расходах.
Паша ушел, так и не присев на стул, но стал богаче на сумму, которая несколько обездолила и обескуражила Веру. Она села за стол, налила себе стакан виски, приготовленного для адвоката, и задумалась о том, что можно быстро продать.
…Паша тратил вдохновение только на речи в суде. С клиентами он действовал по шаблону.
– Чем ты думал, козлина, когда заставил девчонку приехать к тебе домой, наколол какой-то криминальной дрянью, а затем вызвал ее полоумную мамашу? – выступил он у Ивана Томилина. – Я работал с тобой столько времени, считая тебя опытным и осторожным человеком. А тут такое… Тянет на преступный сговор, похищение, если не покушение на убийство. А если бы у нее остановилось сердце? Девочка оказалась физически слабой, и сейчас крутые эксперты оценивают вред, нанесенный ее здоровью. В общем, дешево не получится…
– Нина, дорогая, – сказал он Говорковой. – Ты мудрец среди женщин однозначно. Только ты могла балансировать столько лет над темным озером тайн такого количества непростых людей. Но с кем ты связалась сейчас… Я в толк не могу взять, как ты могла так расслабиться. И дело сейчас не только в проблемах твоей судьбы и самого существования клиники. Ты представляешь, сколько историй сейчас всплывет, сколько репутаций рухнет… Если я не смогу погасить скандал или пустить его по другому руслу… Они же забрали отсюда не только жертву похищения после каких-то садистских действий персонала. Они выгребли все документы!
– У меня нельзя выгрести все документы, – заметила Говоркова. – И ты это прекрасно знаешь. Тех документов не существует в природе. Насчет садистских действий – это идея. Мы сами найдем и разоблачим садиста в нашем коллективе. И даже потребуем ему наказания.
– Здравая мысль, – кивнул Паша. – Но ты понимаешь, что очень многие из наших друзей и твоих заказчиков, спонсоров побоятся открыто встать на твою защиту. Допускаю, что в свете тревожных последствий никто не прикроет тебя своей грудью. А кому-то может прийти в голову, что легче свалить на тебя свои грехи.
– Что ты предлагаешь?
– Да сама понимаешь… Молчание – золото, а золото – молчание.
…Земцов и Кольцов битый час просматривали очередной кусок из калейдоскопа Томилина.
– Тебе не кажется, Сережа, – открыл Земцов вторую пачку сигарет, – что жена Дениса Кратова активно ему изменяет?
– Именно такое прямолинейное ощущение возникло и у меня. К тому же извращенец Томилин напихал «жучков» в самые неожиданные места. Любит играть с ракурсами. Но, боюсь, это обстоятельство нас не приближает к мотивам и целям Томилина и Кратовой как подозреваемых в заказе покушения на Дениса. Да и похищения дочери не совсем проясняет, хотя мне кажется очевидным, что Марине пытались заткнуть рот. Но повод неоднозначен. Тут они засветились, но возможна просто истерическая выходка достаточно мерзкой бабенки, которая попыталась расправиться со взрослеющей и умнеющей дочерью по мотивам личной неприязни. Томилин помог за сумму прописью. В подобных случаях всегда есть такое смягчающее и оправдывающее обстоятельство, как глупость подозреваемого. Паша Григорьев – мастер на этом сыграть. У него и убийц оправдывают по причине того, что «они не отдавали себе отчета в своих действиях». А тут целая мать.