…На следующий день Кольцов позвонил Денису.
– На работе?
– Да. Знаешь, даже ночевал тут. Разгребал дела. Поспал пару часов на диване. Мучаюсь, что даже к Маринке не вырвался. У тебя есть новости?
– Разумеется. Я не делаю праздных звонков. Докладываю. Твое поручение выполнили. Проверили квартиру и ноут Марины на предмет «жучков». – Сергей выдержал паузу.
– И что?
– Их нет. От слова «совсем». Точнее, не было. Теперь есть и с большой пользой.
– Яснее никак нельзя?
– Объясняю доступно. До нашего прихода и проверки квартиру Марины не прослушивали, не просматривали. Но туда сейчас каждый вечер приходит Эдуард. Ночует с котенком. А он человек очень общительный, много говорит по телефону. Ну, мы и решили его послушать. Он ведь потенциальный подозреваемый по вашим делам, как все родственники и знакомые семьи на данном этапе расследования. Конечно, Земцов к нашему решению отношения не имеет категорически. Ему никто ордера не даст на такое дело. Но мы выше предрассудков. И действуем из любви к Марине, к тебе и – не побоюсь этого слова – котенку. Нам нужно знать все о человеке, который находится в серьезных отношениях с твоей дочерью. А она, подчеркну особо, попала в чудовищную беду. О чем ты молчишь, Денис?
– Не по себе мне. Как ни крути, Марина считает Эда близким человеком. А я, получается, устроил за ним слежку. Одно дело – дать по морде, совсем другое – шпионить, вторгаться в личную жизнь. Звучит очень плохо. Марина меня не простит, если узнает.
– Она не узнает, если ты ей не брякнешь. Это во‐первых. А во‐вторых и главных – речь не только об интересах следствия, но и о твоей с дочерью безопасности. Или назовем иначе: ежеминутной опасности, причем неизвестно, с какой стороны.
– Это слова, которыми можно оправдать любой произвол.
– Да? А если я тебе скажу, что у нас есть успех благодаря подслушанной болтовне Эдуарда? Посоветуешь убрать, уничтожить, скрыть от следствия?
– О чем ты?
– Обо всем не по телефону. Пока просто сброшу кусочек записи. Несколько минут. Потом расскажешь о впечатлении. До связи.
Денис долго смотрел на фрагмент записи, действительно совсем маленький, и не мог нажать стрелочку пуска. Его практически парализовало. Он закрыл дверь кабинета на ключ изнутри, выкурил несколько сигарет. Затем пошел в свою маленькую ванную в нише кабинетика, умылся холодной водой, посмотрел в свои измученные, потерянные глаза. Что мешает ему послушать кусочек чужой болтовни, записанной в квартире его родной дочери? Он ведь и сам говорил, что от Эда может ждать чего угодно. Но мешает! Денис точно знает, что именно. Все его представления о порядочности и чести мешают. Да, они могут что-то узнать, какую-то деталь, которая на что-то повлияет. Но он же сам никогда не отмоется после такой подлости, иначе ведь не назовешь. Но он не удалил, не отказался послушать. Еще не поздно убрать это просто к чертям. Он не обязан слушать, если противно. В конце концов, они сыщики, у них нет нравственных проблем или, как выразился Сергей, «предрассудков». Пусть слушают… Но почему Денису кажется, что и ему необходимо знать все, до последней поганой детали… Да потому, что ему по-прежнему плевать, добьют ли его самого. Но теперь дело в опасности для Марины. И если порядочность – это неведение, то пропади она пропадом такая порядочность.
Дениса вдруг ослепило черно-белое страшное видение. То, что неизлечимым образованием навсегда засело в мозгу. Белое, опрокинутое, такое дорогое лицо, застывшие струйки крови из прокушенных нежных губ. Тонкие слабые руки и ноги, обвитые грубыми веревками… Эти чудовищные, бандитские «вязки», которые превратили чудесную, свободную девочку в замученную рабыню. Все то, что Марина могла испытать там одна, во власти жесточайших существ, которые ни на минуту не были людьми… Петля жгучей ярости захлестнула горло Дениса, лишила возможности дышать… И освободила одно желание: нужно видеть, слышать, знать… И мстить! Иначе и жить бессмысленно.
Денис вернулся к столу. Включил запись.
Голос Эда:
– Да, Вера, привет.
Голос Веры Кратовой:
– Ты где вообще? Не звонишь, ни о чем не спрашиваешь.
– Сейчас в квартире Марины. За котиком ухаживаю. Ничего не знаю о ней. Я даже курьерить бросил, так вы все мне надоели. Да и курсовую скоро сдавать.
– Офигеть, какие великие планы и грозные настроения. А мог бы у меня спросить, где моя дочь и твоя любовница, и я бы тебе рассказала. Как она совсем свихнулась, на человека напала. На Томилина, кстати. В его квартире! С каким трудом мне удалось вызвать специалистов и поместить ее в больницу… А потом туда явился ее папаша с ментами и потащили ее куда-то силой прямо с процедур, после лекарств.