– За тебя, Эдуард. За твою храбрость и высокую человечность. Я теперь твой человек. Только позови… Можешь мною хоть машину мыть. Никогда не забуду твой подвиг. Ты вырубил мразь, которая истязала, мучила и пыталась втоптать в грязь моего светлого мальчика. Страшно подумать, что могло быть с ним и Катей…
– Ладно, Николай, спасибо за добрые слова. Ты тоже сражался, не побоюсь этого слова. Так что давай пить не за меня. Просто будем! Назло и вопреки!
– Всегда, – ответил Николай.
Когда Катя и Артем уснули, Светлана и Настя, не договариваясь вслух, вышли из дома, добежали до кабинки летнего душа в саду, закрылись там. Они отпустили яростное пламя своих сердец, страсть, ненависть и горе отчаяния. Они рыдали без слез, кричали без звуков. Они проклинали двойной силой слившихся душ. Ох, как они проклинали своих врагов, стремящихся отобрать детей и мужей. Не уцелеть никому, кого так проклинают матери.
Встречи назначены
Вера позвонила в больницу, где лежала Марина, по телефону, который дал ей Григорьев, но ей ответили, что Марина Кратова выписалась. Мобильный дочери был включен, но не отвечал. Скорее всего, Марина не желала с ней разговаривать. Теперь и она, как Денис, оказалась в молчаливой обороне. Простой и отвратительный факт: людей, которые еще соглашались общаться с Верой, становилось все меньше. Она готова была признать, что перед кем-то виновата, но по большому человеческому счету у любой вины есть уважительные причины. Страдания, срывы и нелепые ошибки… Можно ли за это отправлять близкого человека в игнор, казнить неведением и молчанием…
Терпеть такое положение безропотно, обреченно стало для Веры невозможным. Следовало пытаться. Она позвонила Ивану Томилину, спросила, есть ли какая-то информация хоть о чем-то или о ком-то. Это хамье просто послало ее:
– Да пошла ты. Не до тебя. Угораздило же с тобой связаться.
Это был не тот случай, когда стоит обижаться. Вера сделала вполне разумный вывод, что события продолжаются, становятся серьезнее, но никто не считает нужным ей об этом рассказать.
Последней ее попыткой сегодня стал звонок Эду. Этот клоун, по крайней мере, не быдло, он из приличной семьи, и его чему-то учили. Он в последнем разговоре почти вежливо попросил оставить его в покое.
Вера набрала его номер. Пошли длинные гудки. Хорошо уже то, что разблокировал. Наконец ответил:
– Да, Вера. Тебе что-то нужно?
– Только одно, Эдик. Мне нужно знать, где Марина, что с ней, почему она не отвечает на мои звонки. Я знаю, что она выписалась из больницы. И мне кажется, что-то плохое происходит. Мне никто ничего не объясняет.
– А ты, типа, опять волнуешься за ее здоровье и страдаешь от того, что она на свободе вопреки материнской заботе?
– Не надо, Эдик, – попросила Вера жалобно и почти искренне. – Меня уже несколько дней все, кому не лень, возят мордой по полу. И это даже не образное выражение. Как будто я для всех самый страшный враг.
– Не самый страшный, Вера, и даже не враг. Но ты умудрилась стать токсичной для самых близких людей. А поскольку самая близкая твоя родственница – это и мой родной человек, то не могу скрыть: выношу тебя с трудом. Сильное отвращение после всех твоих подвигов. Но ты обратилась по адресу. Я помогу тебе информационно. Именно потому, что никто другой не станет это делать. Ты права: что-то произошло и продолжает происходить. Твой приятель или покровитель, он же извращенец Соломон, со своими отморозками избили двух маленьких детей, пытались похитить. Так получилось, что они проследили за моей машиной, когда я ехал к Марине на дачу, где она и находится вместе с этими детьми. Не вздумай, кстати, сюда явиться. Мою машину разбили, ногу повредили. Мы сумели отбить детей еще до приезда полиции. Уроды скрылись, их пока не поймали.
– Господи…
– Я не ослышался? Ты взываешь к высшим силам, услышав об очередном преступлении своего, в общем, соратника? Разве не он руководил похищением Марины и ее истязанием в черной дурке, причем под запись, как он любит?.. Стоп! Не надо больше пустых и дурацких слов. Просто послушай. То, что я сейчас скажу, – самый большой тебе подарок от меня. И адресован он не тебе, а Марине. Не хочу, чтобы она страдала из-за того, что ее мать на громком процессе назовут виновной в тяжких преступлениях. Вера, сдавай Соломона следствию! В противном случае они с Григорьевым повесят на тебя покушение на убийство мужа. Ты же самая вероятная подозреваемая. Думаю, поскольку в деле активно светится такой монстр, как Соломон, следаки и сами не верят в твою вину. Но адвокат его точно отмажет и озолотится навеки. Скажи детективам правду, Вера. Нет более удачной кандидатуры для подставы, чем ты со своей простотой, назовем так твой набор не сильно человеческих качеств.