Праздник свободы и печали
Было уже темно. Первый тонкий лед сковал дневные лужи, украсил блестками сырые газоны, покрытые гордо умирающими листьями. Фонарь освещал тот самый подъезд. Того самого дома. А мраморная площадка у порога вдруг пошатнулась, поплыла под ногами, как от толчка землетрясения. Но то был толчок крови Дениса, которую разогнало неожиданно сильное и острое волнение. У этого порога закончилась одна часть его жизни, которая казалась вполне осмысленной, устойчивой и даже в чем-то плодотворной, и началась другая. Настолько отличающаяся, что перемены почти невозможно обозначить словами, а чувства страшно понять, расшифровать. Да и по-прежнему трудно поверить во все, что произошло за год, даже сейчас.
Денис позвонил в домофон, Настя открыла дверь подъезда, встретила на этаже, провела в квартиру. В ту самую, куда тогда втащила окровавленное подобие человека. В одном Денис мог признаться только себе. Он так тщательно, почти маниакально оберегал от всех, включая себя, это место и этих людей, что постоянно глушил в себе даже воспоминания. Яркие волшебные картинки с очертаниями нереальных золотых фигурок, сказочных лиц, как будто из его горячечного сна. Рыжие спасители в ночи – женщина и ребенок. И уже, наверное, давно не в спасении дело, а в том, что судьба в самый страшный час подарила Денису столько искренности и доброты, сколько он вряд ли заслужил на этом свете. Но подарок принял и несет его с той ночи в самом главном тайнике сердца. Но это только его занятие и забота – хранить и оберегать сокровище, которое ему не с чем сравнить. Для Насти и Артема та ночь, те больные и страшные события – просто испытания, тягостные открытия. Это прошло для них, осталось лишь воспоминанием, которое не должно иметь продолжения.
Вот почему Денис никогда не поддавался искушению навестить рыжиков после своего восстановления. Он боялся, что они все слишком отчетливо вспомнят и заново страстно переживут, они ведь только так и умеют переносить невзгоды и напасти. Он никогда не забудет, как они плакали, когда его увозили из этой квартиры.
Они втроем вошли в кухню, в которой Настя после звонка Дениса накрыла стол со всем, что было вкусного в холодильнике. Денис поставил на стол бутылку вина. Открыл ее, разлил по трем бокалам. Артему – глоток на дне. Хозяева смотрели на него ожидающе и заинтригованно.
– Как я и сказал по телефону, – произнес он достаточно весело, – я не просто так приехал сюда незваным и нежданным гостем. У меня есть повод, отпраздновать который очень захотелось с особыми для меня людьми. Я даже нашел в вашем магазине то самое красное гранатовое вино, которым ты, Настя, меня отпаивала после перевязок и антибиотиков. Никогда не забуду и ни с чем не спутаю вкус этого дивного компота. Как и цвет ваших глаз и волос. Как и запах уюта и блаженства самого теплого жилья из всех, которые я видел.
– Денис, – не вынес паузы Артем. – А про повод ты нам расскажешь? Или это будет, типа, загадка такая? И нам надо ее разгадать?
– Да нет, Артем, – ответил Денис. – Неинтересная и невеселая это была бы загадка. Потому я и тяну, чтобы не разочаровать. Я просто сегодня развелся.
– А мне нравится, – заявил Артем после минутного размышления. – Новый год еще не скоро, а у нас есть что праздновать. Денис развелся, и никто ему не будет запрещать к нам приходить и придумывать разные праздники.
– Да мне и не запрещал никто сюда приходить, – грустно улыбнулся Денис. – Это мои проблемы и мои тараканы. И не заставляй меня признаваться в них.
– Артем! – взмолилась Настя. – Ты бы пощадил Дениса. Я понимаю, почему ему трудно было выбраться к нам. Значит, и ты поймешь. Потом. Давайте выпьем за встречу, за свободу и поедим спокойно и вместе.
То был, наверное, самый странный вечер в судьбах всех троих. Радость встречи не превращалась в веселье. Общий стол с вкусной и теплой едой никому не показался похожим на семейный. Им не пришлось вспоминать друг друга, но потребовалось отбиваться от воспоминаний, чтобы познакомиться заново. В этом совершенно другом пространстве, которое сейчас медленно и неохотно покидали пораженные агрессоры ночи. А с ними таяли тени ядовитых планов и жестоких намерений. Казалось бы, наступил час долгожданного покоя или заслуженной, выстраданной передышки. Но этот час, как и «праздничный» повод Дениса, тонул в глубокой печали. То была печаль по упущенному времени, по утраченной радости, по не произнесенным вовремя словам и подавляемым чувствам. Печаль страданий, которые никогда не станут пережитыми окончательно. Всем нести дальше этот груз, рассматривать его и размышлять о том, почему такое было возможно и есть ли в том чья-то вина.