После всего этого у Веры ожил телефон. Контакты дозванивались наперегонки, как птицы, прилетевшие из теплых краев к родным крошкам. Вера отвечала редко и очень выборочно. «А не фиг. Теперь для меня вас тут не стояло».
Косметичке Инне она, конечно, ответила. Эта зря не позвонит, да и не бросаются такими нужными людьми.
– Привет, Вера, – затараторила Инна. – Я тут на тебя посмотрела на том видео и обалдела, до чего ты хорошенькая стала. Похудела, постройнела. Но ко мне, конечно, пора. Подбородком, шеей надо срочно заняться, да и морщинки… У меня есть чудо-препараты из такого источника, ты не поверишь, но это не по телефону.
– Да, Инна, конечно. Я как раз собиралась тебе звонить. Но ты не поэтому позвонила? Чувствую, опять какая-то информация есть для меня.
– Есть, Вера. Только ты сразу прикинь: сможешь отреагировать спокойно или опять набросишься на меня. Тут или хочешь знать то, что уже известно другим людям, или предпочитаешь оставаться не в курсе. Для спокойствия, так сказать. Давай решим до того, как я начну.
– Я уже поняла, что речь пойдет о Денисе. Инна, мы развелись, все поделили, и он больше не является ни моим мужем, ни моей проблемой. Так что я спокойна и такой останусь. Но информацию выкладывай. Лучше от тебя узнать, чем от каких-то злыдней.
– Тогда отлично. Наверное, везение мое такое – натыкаться на твоего Дениса. Забежала я тут в наш продуктовый недалеко от салона, там, кстати, обалденная вертута с капустой. А у полок бродит он, Денис, складывает товары в тележку… Довольно много набрал.
– Инна, ты об этом мне хотела сообщить? Что он покупает себе еду? Я, в принципе, догадывалась, что она ему не с пальмы в рот падает.
– Спокойно, не раздражайся, мы же договорились. Дело в том, что еда не только ему. С ним была женщина.
– Какая? – слишком ровно спросила Вера.
– Ну, ты понимаешь, я слишком близко не могла рассматривать. Но у меня и на расстоянии глаз-алмаз. Женщина не так, чтобы супер-пупер. Волосы без укладки, ненакрашенная, а курточка вообще, кажется, вьетнамская, я такие на всех интернет-торгушках видела, стоит меньше двух тысяч. Но, знаешь, даже симпатичная.
– Ты о чем, Инна? – Вера уже едва сдерживала бешенство. – Кто или что симпатичное у тебя – женщина или чертова куртка?
– Куртка, конечно. А женщина… Худенькая, довольно молодая. И что характерно: она ярко-рыжая, причем точно натуральная… Я таких почти не встречала. И… Скажу, все равно узнаешь. Мне показалось, что она очень красивая. Необычная. Извини, Вера, и не расстраивайся. В общем, не похоже, чтобы Денис с обычной сослуживицей просто решил в обед сделать запас еды на неделю. Думаю, они вместе. Но раз у вас все кончено, то для тебя это лучше. Он не будет тебя доставать.
– Да, именно так, Инна. Спасибо, что рассказала. Конечно, я за то, чтобы все знать, а не оставаться обманутой дурой.
– Вот и отлично. Жду тебя на процедуры. Заранее позвони.
Вера швырнула телефон в угол дивана и какое-то время тупо, не мигая, смотрела в противоположную стену. Все вроде в порядке. Денис не клялся провести остаток жизни в одиночестве. Да и Вера не планирует монашеское существование… Но лучше не вставать. Потому что в ней уже поднялась волна, которая превращается в черный смерч… Она просто видит, как ее сносит, бросает к этой стене, чтобы она разбила о нее свою несчастную голову. Вера так ясно увидела эту картину, что услышала треск расколотого черепа.
Через час она, измученная, как будто на самом деле убивалась о стену, добралась до холодильника, выпила бутылку минералки и попробовала договориться с собой. Что, в принципе, произошло? Денис с какой-то женщиной покупал продукты. Ну и что? У него не может появиться женщина или они не должны есть? Нет, все нормально, как и должно быть в жизни. Но кое-что ужасно. Вера не сумела сдержать долгий горестный стон. Она натурально рыжая, молодая и, что невыносимо, красивая и необычная. Инна – профи, о субъективном вкусе не может быть и речи. Это точно. И дешевая вьетнамская куртка сердце Веры не спасет. Так в чем же беда? Кому Вера могла бы объяснить свое горе лучше, чем самой себе? Кристине? Больше никому бы и не пыталась. Дело в том, что с такой женщиной Денис может вспоминать о Вере лишь как о вздорной, жестокой, постылой бабе, которая заедала его жизнь столько лет. И она останется в его памяти блеклым обесцвеченным пятном с перекошенным от постоянной злобы лицом. Некрасивым, даже страшным для него лицом, которое не исправят никакие процедуры.