Я снова сажусь за перевод и с трудом разбираюсь со сложным абзацем. Нынешнее мое задание — судебные документы по семейному конфликту. Кто-то разводится с иностранцем и пытается отсудить себе имущество, положенное по закону. Я не юрист, и иммунитета против такого чтения у меня нет. Мне противно читать то, что я вижу. Настроение падает ниже плинтуса. Получается, этот иностранец с самого начала знал, что дело может дойти до развода, и оформил бумаги так, что его русской жене ничего не причитается? Вот тебе и любовь. Вот, чем все это заканчивается.
Вконец расстроившись, я снова отвлекаюсь от перевода и пишу в мессенджере маме — вдруг она еще не спит? Через пару минут мы уже созваниваемся. Я слышу в трубке родной голос и чуть не плачу. Как же я соскучилась! Как мне хочется иногда бросить все — и общагу, и универ, и поехать к маме, посидеть на кухне с чаем и сырниками, поболтать обо всем на свете или помолчать вместе с ней. А может, и остаться с ней навсегда. Но я не могу.
Мама растила меня одна, и наша с ней общая мечта была — чтобы я жила иначе. Получила хорошую профессию, повидала мир, интересных людей. Я была особенным ребенком — до пяти лет вообще не могла говорить, а потом пару лет еще заикалась, да так, что меня с трудом понимали. С такой речью меня бы ни за что не взяли в обычную школу, а в нашей глухой провинции не было ни коррекционных классов, ни специалистов, которые могли бы мне помочь. Поэтому мама собирала по копейке деньги на проезд и консультации, возила меня к светилам в большие города, а потом каждый день, не пропуская ни суббот, ни воскресений, ни праздников, занималась со мной по их методикам — пока, наконец, я не стала говорить чисто и красиво, как сейчас. Привычка к ежедневным занятиям настолько укоренилась, что потом я просто от нечего делать стала учить языки — сначала один, потом второй… И школу окончила на круглые пятерки, и поступила в универ, в котором людей без связей — раз-два и обчелся.
Это была мамина мечта, и конечно, моя тоже. Я не могу просто бросить все и уехать обратно домой. Как бы мне ни было трудно. Я хочу, чтобы мама была спокойна за меня, а еще лучше — чтобы она мной гордилась.
— Мамуль, ты кашляешь? Ты как там, вообще?
— Я в порядке, Мусик, не волнуйся, — у мамы для меня сто нежных имен. Но я волнуюсь все равно.
— Как не волнуйся? Ты простыла? Ты на больничном?
— Нет, я просто закашлялась, ничего страшного, перестань! — отбивается мама.
— Мам, я заработала сегодня, давай, я тебе пришлю денег? Купишь себе фруктов, сейчас весна, авитаминоз…
— Маша, — говорит она уже строго, — не вздумай! Ты молодец, что заработала. Купи себе что-нибудь. Как у тебя там с одеждой, с обувью?
— Все отлично, — вру я. Идиотка, не услышала сразу, что у мамы слабый голос. Она ведь даже если болеет, ни за что не признается…
— Не вздумай мне переводить деньги, слышишь? Я обижусь!
Положив трубку, я некоторое время еще думаю, не перевести ли маме денег. Да, все-таки надо. Завтра дойду до банкомата, положу деньги на счет и отправлю.
Итого… от моего гонорара уже остались рожки да ножки. Конечно, очень приятно заработать за несколько часов несложной работы десять тысяч рублей, но утекают они, как в песок. А к врачу Аглая Константиновна поедет только через месяц. Как ни крути, мне нужен нормальный источник дохода.
— Маш, а этот Василий из СВЕТа — крутой, да? Ты заметила?
— Да? — рассеянно откликаюсь я на Галкино замечание.
— Ну да! — Галка уже снова щебечет, хотя и косится в сторону зеркала, перебирая серо-желтые прядки. — На него все наши девицы прямо стойку сделали! Красивый, черт! Да еще и при деньгах! Офигенный кадр! Просто офигенный! Имя вот только странное. Ну что за имя для сексихата — Вася?
— А что, хорошее имя, — улыбаюсь я. — У нас в селе тракторист был Василий. На гармошке играл. Местная звезда фактически!
Галка складывается от смеха пополам:
— Тракторист! Гармошка!
— Не, ну если серьезно, то имя-то греческое, известное с античности. В древности так только царей называли. Василий — это “базилевс”. Так что имя вполне подстать его внешности.
— Царь, говоришь? Ну другое дело, конечно. Можно еще и образованность свою показать, мол у мужа — имя царское… Эх, Машка! Вот бы такого поймать, а?
— Галь, ну вот ты смешная! Человек пришел по работе, объявил конкурс, а ты опять о своем…
— Ну, может, он не женат. Или вообще свободен. Ну бывают же на свете чудеса!
— Он не свободен, — мрачно замечаю я. Мне не нравится, что Галка вместо того, чтобы нормально учиться в универе, тратит время на пустые фантазии.
— В смысле?! — орет она и подскакивает к моему столу. — Ты что, с ним знакома?