Конечно, это Дикарев. Он стоит, прислонившись мощным плечом к стене, руки скрещены на груди, и пялится прямо на меня. Я вспыхиваю и сразу начинаю клясть себя за это. Разволновалась, деточка, посмотрите на нее! А какого, собственно, черта? И какого черта он на меня уставился? Злобно зыркнув на него, я берусь за листок с последним заданием на испанском и начинаю строчить без остановки.
Галапагосские острова. Принадлежат Эквадору. Уникальная фауна. Благодаря движению подводных тектонических плит острова каждый год становятся на один сантиметр ближе к Южной Америке. Я опять застываю над листком: как это, “острова становятся ближе”? В испанском так и написано: Las Islas Galápagos se acercan a Sudamérica. Но ведь Галапагоссы — это архипелаг. Значит, он весь расположен на одной плите, и все острова движутся к материку с одинаковой скоростью? А так вообще бывает? Но даже если не бывает, моя задача — перевести написанное, а не заниматься исправлениями. Если такие ляпы встречаются, когда я перевожу для издательства, я делаю пометку для редактора и пишу, что именно вызвало вопросы. Но сейчас условия перевода совершенно другие, и вообще я пишу на бумаге и не понятно, как делать такое примечание, навредит оно или поможет получить хороший балл…
Наконец, я решаю двигаться дальше, но тут же из-за стресса леплю идиотскую ошибку: пишу несколько фраз не по-русски, а по-испански. То есть не перевожу, а просто переписываю кусок текста. Листок испорчен! И что теперь делать? Переписывать все заново? Я в отчаянии смотрю на часы: прошло уже почти полтора часа. А впереди еще анлийский!
— Маша, все в порядке? — мягко спрашивает замдекана, незаметно для меня подошедшая к столу. Я поднимаю на нее глаза, и она понимает, что в я панике.
— Вот, — говорю я односложно и тычу пальцем в листочек, где красуется полторы строчки испанских слов.
— Ничего страшного, — говорит замдекана тихо. — Просто аккуратно вычеркни и продолжай дальше писать перевод. С того места, на котором ошиблась. Не волнуйся, времени еще достаточно.
Я делаю, как она сказала, и уже через минуту чувствую себя гораздо лучше. Причин для паники нет. В конце концов, это чисто техническая ошибка. Закончив этот текст, я встаю. Если я сейчас же не выйду в коридор и не пройдусь хотя бы в течение минуты, мозг взорвется и я вообще больше ничего не смогу написать.
Дикарев стоит прямо у двери. Я прохожу мимо него, едва не задев плечом, и меня опять обдает этим его особенным запахом. Выскочив в коридор, я вприпрыжку бегу к туалету и там пью холодную воду прямо из-под крана. Из зеркала на меня смотрит человек, пробежавший нехилую такую дистанцию — скажем, полумарафон. Волосы выбились из пучка, глаза горят лихорадочным блеском, все лицо в пятнах… Галапагоссы. Эх, добраться бы туда когда-нибудь! Посмотреть на легендарных гигантских черепах, полюбоваться морскими котиками, поплавать в океане… Я ведь до сих пор не то что на океане, даже на море ни разу не была.
— Чтобы отдыхать на экзотических островах, нужно много и хорошо учиться, — говорю я своему отражению и насильно улыбнувшись, возвращаюсь в аудиторию. До окончания тура еще больше двух часов, а у меня впереди английский. Вообще легкотня!
Я берусь за листочки с заданиями и не верю своим глазам: у меня в руках снова задания на испанском, только другие! Тут какая-то ошибка? Замдекана, как назло, отлучилась, и за преподавательским столом сейчас сидит один Дикарев. Но время дорого. Я встаю и иду к нему.
— Простите…
— Говорите тише, — отвечает он, и мне приходится наклониться буквально к его уху, чтобы объяснить свою ситуацию:
— У меня оказалось два задания на испанском языке. Английского нету.
— В самом деле? — он вздергивает бровь, и высокий загорелый лоб покрывается тонкими морщинками. — Дайте посмотреть.