Я поспешно разглаживаю лоб ладонью и улыбаюсь:
— Действительно, Марина Алексеевна. Я просто устала.
— Деточка, двадцать лет бывает только раз в жизни! Скоро весна, нужно влюбляться, смеяться… радоваться жизни!
— Вы правы, конечно, просто я все время либо учусь, либо работаю, мне как-то не до глупостей.
— А вот это очень, очень зря! Радость жизни — это вовсе не глупости! Это необходимая часть бытия! — замдекана взмахивает рукой и улыбается мне ангельской улыбкой. Нда… — И даже когда ты думаешь о карьере, о деньгах, а ты девочка практичная… Маша, нужно думать не о зарплате, а об образе жизни, понимаешь? Нужно, чтобы работа не только приносила доход, но и оставляла время и силы на жизнь, на любовь, на простое женское счастье…
Она смотрит на меня участливо и нежно, и мне становится неловко. Такая взрослая женщина излучает радость и энтузиазм, а я на ее фоне выгляжу брюзгливой старушкой.
— Да, конечно, да, я подумаю… — бормочу я и делаю движение, чтобы уйти.
— Машенька, я еще хотела тебя спросить. Мои знакомые, очень интеллигентные люди, ищут переводчицу. Работа несложная и всего на пару часов в месяц, а платить они обещали хорошо. Запишешь телефон?
Заходя в лифт, я нащупываю в кармане бумажку с номером телефона и гадаю, что за работа меня ждет.
Следом за мной в тесную кабину влетает Василий Дикарев и снова толкает меня — второй раз за сутки! Он буквально впечатывает меня в стену, и я вдыхаю его запах — свежий и резковатый, очень мужской. На меня внезапно накатывает слабость, голова кружится, и я чувствую, как крепкая рука подхватывает меня за талию.
— С вами все в порядке? — глубокий бархатистый голос звучит неожиданно мягко, заставляя меня почувствовать себя маленькой и хрупкой.
Мне вдруг очень хочется сказать: "нет, я не в порядке, мне нужна помощь и опора". Мне безумно хочется опереться на эту руку, прильнуть к ней, стать слабой и нежной. Хочется, чтобы он обнял меня крепче и так и держал, бесконечно долго, или даже поднял на руки и понес туда, куда нужно ему…
Волевым усилием стряхнув с себя морок, я отвечаю:
— Все в порядке. Просто вы меня толкнули, — и неуверенно ерзаю в его объятиях, как будто стараясь выскользнуть из них.
Это ведь ненормально, что он до сих пор обнимает мою талию. Люди в лифтах так не делают. Мое сердце бешено стучит, кровь упругими толчками шумит в ушах, а грудь наполняется каким-то странным жаром. Может, мне не стоило пить этот капучино — бог знает, что они в него намешали.
Дикарев на секунду ослабляет хватку, и я вдруг чувствую острый укол разочарования. Но это длится только мгновение. Он вовсе не отпускает меня, лишь крепкой рукой разворачивает к себе и, нагнувшись к самому моему лицу, то ли мурлычет, то ли шепчет:
— Я еще вчера должен был перед вами извиниться, — я чувствую его дыхание на коже и понимаю, что если хоть чуть-чуть пошевелюсь, его губы коснутся моих.
Я вижу очень близко его янтарные, как у хищника, глаза, густые ресницы и гладко выбритую кожу подбородка, ощущаю запах — смесь парфюмерии и какого-то особого, только ему присущего аромата, очень свежего и очень волнующего.
Мое сердце бьет в набат, словно я нырнула и задержалась на глубине без кислорода. Еще немножко, и я потеряю сознание. Я зажмуриваюсь и, изо всех сил стараясь не шевелиться, произношу:
— Просто… отпустите меня.
Он продолжает держать меня уверенно и в то же время мягко, и я вдруг понимаю, что никогда еще мне не было так хорошо от прикосновения другого человека. Но тут лифт дергается, и его рука ослабляет хватку, скользнув по талии и попе вниз. Я глубоко вдыхаю и цепляюсь за поручень в кабине лифта — никогда не понимала, зачем они нужны, а сейчас очень кстати, ведь мои ноги подкашиваются от слабости.
В кабину входят три студента, переговариваются так, будто не попали в центр урагана. Я медленно дышу, стараясь успокоить пульс, и искоса смотрю на профиль Дикарева.
Он уставился прямо перед собой. Янтарные глаза совершенно спокойны, губы сомкнуты, дыхание ровное — по нему ни за что не скажешь, что минуту назад он прижимал меня к себе и шептал этим своим низким голосом…
Хотя — это на меня так подействовало, а он, может, так делает три раза в день? Вот сколько раз в день в лифте ездит, столько раз и обнимает девушек… Господи, что за ерунда крутится в моей голове!
Вот он опускает взгляд, смотрит на часы, потом будто невзначай делает движение подбородком в мою сторону — и я вспыхиваю и прячу глаза. Вдруг он заметил, как я на него косилась? Идиотка.